Актеры нашего кино. Сухоруков, Хабенский и другие

Мечта об актерском будущем рождалась, скорее, в кинозалах, в которых Виктор с малых лет проводил огромное количество времени. Фильмы любил американские, итальянские, французские. Конечно, советские. Ходил на детские сеансы — так было подешевле.

«Наверное, сидя в зале, ты, с твоей безудержной фантазией, ощущал себя где-то внутри событий, которые происходили на экране, и становился их участником?» — «Представь себе — нет. Слишком прекрасным, удивительным был для меня этот мир. Но еще и чужим, недосягаемым, может быть, потому что я так стремился туда войти. Там жили удивительные люди. Оставалось мечтать: неужели я когда-нибудь смогу быть рядом с ними?» — «И все же откуда такая увлеченность?» — «Что-то, конечно, в моей натуре было заложено… И еще то, что окружавший меня в то время реальный мир был слишком бессюжетен. Слишком редко дарил мне встречи с настоящей красотой. У меня не было такого реального сюжета, ради которого я хотел бы поутру просыпаться. Постепенно я вырос и решил все-таки постучаться в двери того удивительного, недосягаемого мира».

Окончена школа. Увы, в первый год общения с театральными вузами в честь Виктора Сухорукова не прозвучал торжественный марш.

Он подал документы в Школу-студию МХАТ. Программу подготовил пеструю: стихи Блока, басня Михалкова, проза Толстого. Сразу, на первом туре, Сухоруков услышал жесткое и знакомое, памятное еще с первой поездки на «Мосфильм»: «Свободен». Он не выдержал: смирение вообще не близкая ему черта. Виктор ворвался в аудиторию, где шло прослушивание, оттолкнул абитуриента, который уже начал что-то читать, и крикнул: «Как же так! Мне нужен театр!..» Председатель приемной комиссии, почтенный мэтр, был исполнен иронии: «А вы задавали себе вопрос, нужны театру вы?»

«Я уходил в шоке, — вспоминает Сухоруков. — очнулся, когда возле театра оперетты меня чуть не сбила машина. Я не осуждаю человека, так резко ответившего мне. Но до сих пор не могу понять, имел ли право педагог, учитель, взрослый человек, так разговаривать с мальчишкой, который пришел к нему со своей главной мечтой?»

Сухоруков «пролетел» и в Институте кинематографии, где проводил добор Сергей Бондарчук. После чего ушел в армию, где очень скоро стал звездой армейской самодеятельности. Там он тщательно продумал новую программу для вступительных экзаменов, с которой по возвращении в Москву в 1974 году вновь штурмовал театральные институты. Практически для него все уже решилось на втором туре в ГИТИСе (ныне РАТИ). Набиравший курс Всеволод Остальский сказал о неординарном абитуриенте Сухорукове: «Он или гениальный, или ненормальный…»

А затем жизнь Виктора Ивановича Сухорукова отчетливо делится на две половины, зримые и очевидные. Если взять за точку отсчета момент окончания им ГИТИСа, то первая половина графически окажется линией, резко идущей вниз. Вторая, напротив, столь же резко поднимается вверх. Переломный миг этой второй — приглашение Сухорукова на главную роль в картину Юрия Мамина «Бакенбарды».

Но графика слишком монохромна и лаконична. Контуры твердо очерчены, не оставляя места для нюансов, отступлений в сторону, игры света и тени. А без них нет полноты в сложной истории поражений и побед актера.

Приглашенный Петром Фоменко в Ленинградский театр комедии (причем уже была обозначена для Виктора главная роль в новом спектакле), Сухоруков безоблачно начал свой путь. Играл в инсценировке по прозе Василия Белова, в спектакле «Теркин на том свете» по поэме Твардовского. Счастливая пора работы с Фоменко длилась три года, пока Петр Наумович не уехал в Москву. А еще через полгода Сухоруков был уволен из театра по статье «за нарушение трудовой дисциплины», в расшифровке — за пьянство.

Далее, вероятно, надо бы рассказать, как жил Виктор Иванович, оставшись не у дел. Если коротко — бомжевал. С трудом зарабатывал в буквальном смысле слова на кусок хлеба, не гнушаясь и черной работы. Так было, пока о нем не вспомнила знавшая его по Театру комедии режиссер Ирина Стручкова. Она порекомендовала Сухорукова своему коллеге, режиссеру Геннадию Егорову, который ставил в Театре «Балтийский дом» «Женитьбу Бальзаминова» Островского. Егорову требовался актер на небольшую роль Прошки. Премьера была в день рождения Виктора Ивановича — 10 ноября. Но не стала прямым возвращением в профессию.

Виктору Ивановичу еще предстояли странствования по другим ленинградско-петербургским сценам: Театр на Литейном, снова Театр комедии. И все оказывалось безрадостным. Кроме, кажется, случившегося в это время знакомства с режиссером Юрием Маминым, который ставил в Театре на Литейном инсценировку по рассказам Сергея Довлатова. Ни режиссер, ни актер тогда не знали, что отсюда потянется тонкая нить в кинематограф для Виктора Сухорукова.