Актеры шахматной сцены

Перед последним туром матч-турнира претендентов на острове Кюрасао в 1962 году Петросян опережал Кереса на пол-очка. У Петросяна оставался наименее сильный противник – Мирослав Филип, к тому же Петросян играл белыми. К четырнадцатому ходу его позиция была явно перспективнее. Учитывая, что Керес, игравший с Робертом Фишером, в этот момент захватил инициативу и имел уже серьезные шансы на победу, логичным было ожидать, что Петросян предпримет, хоть и избегая риска, попытку выиграть: легче ведь победить в одной партии Филипа, чем потом в матче грозного Кереса. Но тут, к изумлению всех очевидцев этой сцены, Петросян, продумав над ходом сорок минут, вдруг предложил ничью! Филип сначала удивленно уставился на него, потом пожал плечами и с нескрываемым удовольствием согласился.

Итак, типичная гроссмейстерская ничья, и мы, казалось бы, вправе осудить как минимум одного из партнеров, да еще и обвинить его в отсутствии решительности. Но не будем торопиться с выводами.

Петросян при всей его осмотрительности умел быть отважным. И можно не сомневаться, что если бы он пришел к мысли, что нужно обязательно выигрывать, он навязал бы Филипу сложную игру. Но Петросян пришел к иному умозаключению, и его решение было тонким, полным глубокого психологического смысла.

Позиция была такова, что Петросян, хотел он того или не хотел, вынужден был развивать активность на королевском фланге, в то время как соперник начал бы наступать на ферзевом – иной возможности ни у того, ни у другого не было. Игра на разных флангах всегда связана с известным риском, а добровольно идти на риск в последнем туре, где ничья обеспечивала как минимум дележ первого места, Петросян, естественно, не хотел. Вот если бы Филип почему-либо отказался от ничьей, тогда это заставило бы Петросяна осознавать необходимость риска. Словом, Петросян как бы просил Филипа: «Откажись, заставь меня драться!»

Но отказ Филипа был маловероятен, скорее всего, он должен был принять предложение, что и случилось. Не облегчал ли Петросян в этом случае задачу Кереса?

Нет, не облегчал. Больше того – осложнял. Потому что, как только Керес увидел, что у него появилась реальная возможность догнать Петросяна, он внутренне весь затрепетал, и если психологическое давление последнего тура и так было труднопреодолимым, то теперь оно становилось нестерпимым.

«Ирония судьбы! – писал впоследствии Авербах. – Старейший участник турнира 46-летний Керес должен был именно в последнем туре после утомительной двухмесячной борьбы добиваться победы против самого молодого участника – 19-летнего Фишера».

В своем расчете Петросян предусмотрел и эту «иронию». Мало того, предлагая Филипу ничью, Петросян, оказывается, имел в виду, что, даже будучи молодым, Керес в последних партиях соревнований претендентов проявлял неуверенность.

И действительно, добившись превосходной позиции, Керес не выдержал напряжения и, боясь расплескать преимущество, стал действовать чуть осторожнее. Фишер, который ни на что не претендовал и был куда спокойнее, вывернулся, и партия закончилась вничью…

Нечто подобное произошло в последнем туре чемпионата СССР 1983 года. Чемпион мира Анатолий Карпов на пол-очка опережал Льва Полугаевского. Хотя Полугаевский играл белыми с дебютантом чемпионата мастером Владимиром Маланюком, Карпов за каких-то тридцать минут сделал ничью с Юрием Разуваевым, оставив своему конкуренту возможность в случае победы также завладеть золотой медалью. Полугаевский принял этот молчаливый вызов, играл остро, но нервно, попал в цейтнот и… проиграл, разделив третье-четвертое места.

Итак, и гроссмейстерская ничья может быть завуалированным атакующим приемом. Поэтому пока будет действовать система спортивного отбора, а, судя по всему, здоровье у этой системы превосходное, и она явно рассчитывает на долгую жизнь, надо трезво отдавать себе отчет в том, что одна гроссмейстерская ничья может совершенно не походить на другую. И мы будем осуждать здесь не гроссмейстерскую ничью вообще, а именно такую, где соперники могли рисковать без особого ущерба, но не захотели, вообще не утруждали себя поисками путей к победе и полностью игнорировали эстетическое начало шахмат, а заодно и интересы зрителей, ожидавших яркого зрелища, а получивших вместо этого откровенную подделку.

Но неужели же действительно нельзя найти сильнодействующее лекарство против бесцветных ничьих? Неужели нельзя найти какие-то спортивные стимулы, которые могли бы побудить соперников искать пути к победе?

Уверен, что можно. Если при распределении разделенных мест будет приниматься во внимание система творческих коэффициентов, бескровные ничьи резко пойдут на убыль, а то и вовсе погибнут естественной смертью. Заметьте – естественной. Именно в этом слове кроется гарантия эффективности предлагаемой меры, ибо такие ничьи станут невыгодны в спортивном смысле.