Акциденция

— Ничего, мне тоже так привычней, — согласился я с такой формой обращения к себе, поскольку действительно привык с теми, кто тебе спину прикрывает, общаться по-свойски. А тут тоже, похоже, дела предстоят серьезные и доверительная простота в общении не помешает.

— Вот и ладно… да вот, мы тебя не ждали так быстро, а потому в дела Володи я заглянул, но ничего конкретного, что бы указывало на то, что это та же банда орудует, не нашел. Вон, собственно, на твоем столе все лежит, посмотришь сам.

— Да, посмотрю… — ответил я, — вот только честно скажу, как за это дело браться, не совсем понимаю.

— Ты ж из разведки, как мне Поликарп Петрович сказал…

— Из войсковой разведки, — уточнил я, и добавил, — а это не совсем тот опыт, что пригоден для оперативной работы. «Языка» взять, расположение противника и огневые точки обозначить, документацию какую добыть — вот задачи, которые в основном передо мной и моими ребятами ставились.

— Понятно. Но, ты же учился где-то? Комиссован-то в звании майора, а значит, кадровым военным был.

— Был… но в майорах я проходил всего два месяца, да и в штабе дивизии так и числился до последнего, но бывал там только с докладом, но в состав так и не вошел — мне моих ребят не на кого оставить было, да и не ко времени все эти передвижки тогда получались. Там, подо Ржевом, мясорубка была многомесячная… да, что говорить, знаете наверное… А так-то я еще в четырнадцать лет попал в подготовительную школу, так что потом мне путь был в военное училище. В результате я поступил… ну, и окончил конечно, Первое московское Краснознаменное артиллерийское, сейчас уже Гвардейское… в 35-м году. И войну начинал в разведке артиллерийского полка. Это уже позже в дивизионную попал, там ведь, в самом начале, опыта ни у кого не было… да и при отступлении, разведка-то какая в основном была? Боем. Чтоб результат получить быстрей… вот, кто выжил, тот опыта и набрался.

— Ясно, — кивнул капитан, — ну, получается, по ходу дела и сейчас учиться будешь. Чем смогу — помогу. Значитца так, сейчас я тебя скоренько ознакомлю по обстановке в нашем отделе. Народу у нас немного. Наших всех, кто на начало войны призывного возраста был, демобилизовали летом сорок первого… троих уж нет… В общем, уже в июле того же года мы с Пролом Арефьичем остались тут одни. Ну, и Елизавета с нами. Ее Саша… — понизил голос Михаил Лукьянович и бросил настороженный взгляд на закрытую дверь, — он лейтенантом уходил… и похоронку на него мы уже в августе получили. Теперь вот одна с сыном осталась… м-да. И где-то тогда же к нам из Ниженного Володю… Владимира Прокопьича перевели. Он хоть и моложе нас с Арефьичем… был, но после какого-то ранения, полученного при исполнении, уже к началу войны его признали непригодным к строевой службе. У него мать тут в Лысках живет… жила, да и сам, считай, местным получался, — и опять замолк, что-то видимо вспоминая.

— Что с матерью Владимира Покопьича? — спросил я, уже и так задней мыслью понимая, каков будет ответ.

— Схоронили вчера… вместе с Володей. Как услышала о случившемся, так и померла — сердце у нее слабое было. Да и возраст не малый имела… он-то у нее младший. А двое старших на фронте. На среднего вот тоже еще в сорок первом похоронку получила…

Мы помолчали вместе.

— Да, Прол-то Арефьич из первого состава нашего отдела будет. Когда меня сюда в двадцатом направили, он уж тут всем заправлял. А лет десять назад с начальской должности в завхозы ушел — вроде и с нами остался, а вроде и ответственности поменьше стало на нем. У него тогда жена сильно занедужила, да и он уже сдавать понемногу начал, все ж к шестидесяти подвалило. Глафира-то Пална его вскорости померла все-таки, а он вот ничего, крепкий еще старик до сих пор. Так что, когда всех наших на фронт призвали, он вроде, как опять за оперативную работу взялся… по мере сил конечно, но выручает хорошо. Кстати, к нему ты тоже обращаться можешь, он прям зубр в нашем деле — все знает.

— Да, учту, — кивнул я.

— Ну, а все остальные — молодежь. Сержанты Василиса Петрова и Ирина Вольная. Хорошие девчата, талантливые… только вот таланты-то их в мирное время в других местах сгодились бы лучше… да-а. Иришка у нас — артистка. До войны в самодеятельном театре участвовала — прям прима там была. У нас здесь, на старости лет один столичный театральный деятель поселился, вот и организовал. Я так и то на пару спектаклей ходил. Это когда Дом культуры открыли. А Василиса, она у нас дочь Макара Петрова. Не слышал о таком? Ты ж вроде тоже из местных будешь, как я понял?

— Из местных, но не совсем… детство мое здесь прошло, в доме у деда. А потом отца в Ниженный перевели, и рос я уже там, здесь-то только летом бывая. А потому, кто такой Макар Петров, и не знаю даже…

— Ну, это, считай, слободская знаменитость — местный Левша, — усмехнулся Михаил Лукьянович.

— Не понял что-то… левша, в смысле…

— Не-ет, — отрицательно помотал головой мой собеседник, — ты что, сказки по детству не слышал, про Левшу-мастера, что блоху мог подковать?

— А-а, теперь понял.