Актуальные проблемы Европы №1 / 2013

Исторический альянс австрийцев и Чикагской школы, как мы полагаем, сложился на базе концепции laissez-faire. Фридрих фон Хайек, один из ярких представителей Австрийской школы ХХ в., в 1950 г. по приглашению Милтона Фридмана, возглавившего на тот момент проект по изучению денежного фактора в деловом цикле в рамках Национального бюро экономических исследований, переехал в США и находился там до 1963 г. К этому времени относится и формирование собственно Чикагской школы Фридмана. Сближение обеих либеральных позиций произошло в условиях доминирования кейнсианцев, выступавших за активное макроэкономическое регулирование, что, очевидно, является ересью как с чикагской, так и с австрийской позиции.

Ф. фон Хайек фактически был использован монетаристами как тяжелое орудие против основных идей Дж.М. Кейнса. Как известно, Хайек еще в 30-е годы начал обширную критику Кейнса. При этом были задействованы социологические, психологические, праксиологические и методологические аргументы, которых в арсенале австрийцев было предостаточно. Однако только в альянсе с монетаристами удалось добиться устранения кейнсианцев от экспертной власти. Конечно, здесь не обошлось без интриг. Например, отставки президента США Ричарда Никсона, в 1971 г. заявившего: «Сегодня мы все – кейнсианцы» (13).

Об отставке Никсона нужно сказать отдельно. М. Крозье, С. Хантингтон и Д.Ж. Ватануки в своем докладе Трехсторонней комиссии «Кризис демократии» несколько приоткрывают тайну этого огромного политического скандала. Они, в частности, отмечают огромную роль средств массовой информации в устранении законно избранного президента США. Ничего подобного ранее не удавалось сделать ни одному институту, группировке или комбинации институтов, отмечают с восторгом авторы доклада (21, с. 99100). Как известно, следующим американским президентом стал член Трехсторонней комиссии Дж. Картер.

Таким образом, Австрийская школа не последнюю роль сыграла в процессе расчистки западного интеллектуального пространства от кейнсианства и наступлению эпохи монетаризма, а также демонтажа суверенного государства5.

Необходимо добавить о монетаризме. Австрийцев, в общем-то, можно считать монетаристами в широком смысле слова, например, в теории инфляции. Они полагают, что инфляция может быть только монетарной. Здесь они не оригинальны, а всего лишь повторяют тезисы Д. Юма. Австрийцы считают, что кризисы происходят из-за неправильного использования денег, т.е. попросту говоря – из-за инфляционной накачки экономики. Однако рынок, будучи рациональным по своей сути, все регулирует, и рецессия необходимо сменяется подъемом. Даже расхождение между Австрийской и Чикагской школами о месте экономики в обществе не кажется в этой ситуации столь радикальным. Австрийцы исходят из того, что экономика составляет лишь часть жизни общества, поэтому необходимо изучать и учитывать другие факторы (политические, социальные, демографические и пр.). Монетаристы проповедуют тотальный экономизм, проецируя экономические модели на другие сфера человеческой жизни. Однако если вспомнить, что идеалом австрийцев становится предприниматель, то понятно, что в их теоретической модели влияние экономических образцов на остальные стороны жизни общества в условиях невмешательства государства тотально (вспомним сколковскую инновационно-коммерческую инициативу).

Конечно, монетаризм как явление экономической мысли в большей степени соответствует современному этапу развития капитализма, который определяется доминированием финансового сектора. Монетаризм сыграл частично позитивную роль в конце 80-х – начале 90-х годов ХХ в., когда на Западе был взят курс на кредитное стимулирование конечного спроса. Однако этот процесс сопровождался усилением роли финансовых институтов и раскруткой глобализации, включающей в себя деиндустриализацию западного мира, ослабление национальных государств и демократических институтов.

Общая оценка названного периода как успешного для Запада связана преимущественно с распадом социалистического содружества. Главный конкурент капиталистической системы – Советский Союз не смог справиться с кризисом конца 80-х годов и при почти полной поддержке партийного руководства был демонтирован. Западу это позволило, во-первых, расширить капиталистический рынок сбыта, во-вторых, уменьшить издержки путем доступа к некогда закрытым природным ресурсам, инновационным технологиям, высококвалифицированным кадрам.