Актуальные проблемы Европы №1 / 2018

Как указывает в своей книге американский исследователь Л. Амброзиус, Вильсону нравилась роль мирового гегемона, хотя он никогда явно не говорил об этом [Ambrosius, 2002, p. 12]. Идеологическое наследие Вильсона оставило отпечаток в политике многих американских государственных деятелей: Г. Киссинджера, Р. Рейгана, У.Дж. Клинтона и Дж.У. Буша [Ibid.]. Вильсонианство также стало идеологическим фундаментом теории демократического мира, рассматривающей демократизацию как средство предотвращения войн. Вильсон оставил после себя набор концепций, положивших начало глобальному крестовому походу американцев. По его мнению, не было существенной разницы между свободой США и свободой всего мира. Его идеи оказались крайне востребованы после окончания холодной войны, когда США принялись решать задачу построения нового мирового порядка. Как писал Г. Киссинджер, «интеллектуальная победа Вильсона оказалась более значимой, чем любой политический триумф, ибо, когда Америка столкнулась с задачей построения нового мирового порядка, она, так или иначе, вернулась к заветам Вудро Вильсона» [Kissinger, 1994, p. 145].

Академическое обоснование гегемонизма в американской политике

Гегемонизм – концепция, являющаяся ядром теории гегемонистской стабильности (hegemonic stability theory, HST). В основу теории положена аксиома, согласно которой здоровье и стабильность глобальной экономики и политической системы зависят от наличия эффективно действующей в экономической и политической плоскости державы-гегемона. Теория гегемонистской стабильности ссылается на исторический опыт: с конца XIX в. до середины XX в. наблюдалась жесткая корреляция между мировой гегемонией одной из великих держав и стабильностью в мировых экономических отношениях. В начале этого периода лидером выступала Великобритания, а в мире процветал Pax Britannica, основанный на «золотом стандарте»; в период существования Бреттон-Вудской финансовой системы мировым гегемоном выступали Соединенные Штаты, а вокруг них сформировался Pax Americana. В период между мировыми войнами, напротив, мирового лидера не существовало: Великобритания уже не способна была выполнять эту роль, а Соединенные Штаты были к ней еще не готовы политически. Этот период в мировой экономике характеризовался экономическим кризисом, протекционизмом и снижением объемов мировой торговли и инвестиций.

Таким образом, согласно теории гегемонистской стабильности, для стабилизации мировой экономики необходима держава-лидер, а для поддержания стабильности в мировой экономической системе требуется выполнение трех условий: открытый импорту рынок, выделение долгосрочного контрцикличного кредитования и массированное краткосрочное кредитование в случае финансового кризиса. Поскольку такие меры довольно обременительны, держава-лидер должна быть готова взять на себя непропорционально высокую часть расходов, особенно если другие государства попытаются уклониться от обязательств. В рамках данной теории стабильность мировой финансовой системы рассматривается как особое «общественное благо», обязанность по предоставлению которого принимает на себя держава-лидер. Эта держава определяется по итогам больших войн и долговременных циклов развития мировой политической системы (см: [Modelski, 1987]).

Впоследствии в рамках теории гегемонистской стабильности было сделано два важных уточнения. Одно из них связано с возможностью изменений в системе, другое – с допущением, что функции гегемона может выполнять группа стран.

Значительный вклад в дискуссию по вопросу о возможности изменений в установившейся системе внесли книги американского политэконома Р. Гилпина [Gilpin, 1987], который показал, что система международных отношений формируется в соответствии с интересами и для продвижения интересов ее наиболее влиятельных участников. Со временем, по мере изменения соотношения сил и возможностей держав становящиеся более сильными государства попытаются изменить правила игры в своих интересах и будут продолжать эти попытки до тех пор, пока издержки их усилий не начнут превышать возможную выгоду от перемен. К схожим выводам, хотя и с противоположных позиций, пришел Э. Валлерстайн [Wallerstein, 2004].