Актуальные проблемы Европы №3 / 2017

ОУН организовывала акции саботажа и диверсионные акты, причем счет шел на десятки. В 1931 г. был убит Т. Голувко. Убийцы польского политика были приговорены к смерти. Во время казни террористов во Львове звонили колокола грекоуниатских церквей. Хотя следует отметить, что среди грекоуниатского духовенства не было единого отношения к украинским националистам. Отношение к ним было противоречивым и у митрополита А. Шептицкого, главы грекокатолической церкви на Украине.

В ответ на действия националистов польское правительство провело акции по пацификации украинского населения. Проводились обыски, аресты, изымалось оружие. Действия польских сил правопорядка носили подчас весьма жестокий и унизительный для украинцев характер: применялись побои, девушек подвешивали за ноги, хотя, по официальным данным, случаев со смертельным исходом не было.

Но пацификация не принесла успокоения и не привела к налаживанию польско-украинских отношений. Более того, под руководством С. Бандеры ОУН организовала ряд громких покушений, в частности, был убит министр внутренних дел Польши Б. Перацкий. После этого убийства С. Бандера и Р. Шухевич попали в тюрьму и были приговорены к пожизненному заключению14.

Во второй половине 1930-х годов политика ассимиляции, проводимая польским правительством, активизировалась: в 1938 г. на Люблинщине было разрушено 138 православных храмов и часовен, многих украинцев, исповедовавших православие, вынудили перейти в католичество. В 1939 г. была проведена очередная акция по пацификации украинского населения. Идеи необходимости компромисса в межнациональных отношениях становились все менее популярными. Один из их наиболее горячих адептов, волынский воевода Г. Юзевский был отстранен от должности. Таким образом, накануне войны отношения между поляками и украинцами носили весьма напряженный характер.

Но Волынскую резню нельзя считать стихийным взрывом возмущения украинцев или крестьянским бунтом, как это пытаются делать некоторые современные украинские историки [Wilczak, 2016, s. 59]. Уже осенью 1942 г. (как следует из документов) руководство ОУН принимает решение о выселении всех поляков и евреев с земель, которые украинские националисты считали украинскими. В феврале 1943 г. было совершено нападение на польское село Паросле, польские жители которого обосновались здесь еще в XIX в. Представившись советскими партизанами, националисты вошли в дома местных жителей и самым жестоким образом зарубили всех топорами, не пощадив и детей. Эта акция положила начало серии зверских убийств, продолжавшихся на Волыни до начала 1944 г., а в Галиции и на Люблинщине до мая 1945 г.

Поляки пытались сопротивляться. Создавались отряды самообороны, акции возмездия осуществляли партизанские группы Армии Крайовой (АК)15. Горели украинские хаты, гибли люди, часто отнюдь не причастные к зверствам националистов. Поляки мстили за смерть близких. Как пишет один из участников событий, «человеческая справедливость уступала место звериной мести» [Karbowiak, 2016, s. 33]. Справедливости ради следует отметить, что командование АК пыталось предотвратить убийства женщин и детей, издавая соответствующие приказы и карая виновных в их нарушении. Но не всегда жестокие расправы удавалось остановить. Был проведен ряд ответных актов возмездия. Самые жестокие действия по отношению к мирному населению были предприняты АК на Люблинщине (там действовал отряд Райса, по кличке «Бурый). Жертвами становились не только украинцы, но и белорусы (на Люблинщине прежде всего) и представители других национальных меньшинств.

Одной из наиболее масштабных по числу жертв акций возмездия стало убийство в 1945 г. 365 украинцев в деревне Павлокомля16, являвшейся своеобразным оплотом украинского националистического движения. Но масштаб ответных акций совершенно несопоставим с действиями украинских националистов, хотя в современной украинской историографии и делаются попытки представить рассматриваемые события как польско-украинскую войну, где обе стороны совершали преступления. Однако в польской историографии такая позиция не принимается, исходя из постулата об отсутствии «симметрии преступления» [Wilczak, 2016, s. 58].

Сохранились ли эти трагические события в памяти польского народа? По данным социологических исследований, проведенных в 2013 г., т.е. в год 70-летней годовщины событий, большинство респондентов ответили, что слышали о Волынской резне, но плохо себе представляют, кто был ее жертвой. 31% опрошенных признались, что ничего не знают о Волынской резне (это на 10% меньше, чем при проведении аналогичного исследования пятью годами раньше). Несмотря на декларативные заявления о знакомстве с сутью событий, каждый четвертый респондент не имел ясного представления о том, кто был жертвой, а кто преступником. Более 10% респондентов полагали, что преступление совершили немцы или русские. Почти 10% участников опроса путали Волынскую резню с Катынским расстрелом [Ko'smi'nski, 2013].