Актуальный архив. Теория и практика политических игр.

Поначалу простой отказ от репрессивности дал мощный положительный импульс, показавший, что мотивационные сдвиги обратимы, хотя бы в какой-то степени. Люди выстроились в очереди за газетами. Напряженность ожидания — работает или нет репрессивный тормоз на очередном идеологическом вираже? — по своему накалу могла соперничать с хоккейным матчем СССР-Канада. Назывались имена политических деятелей, ускоряющих и тормозящих, за них болели, на них молились. Кооперативы даже выбрасывали, кажется, по три рубля за штуку значки с лозунгами в поддержку одних и в порицание других. Само по себе это было прекрасно. Постольку, поскольку возвращало горячее внимание туда, куда давно уже было обращено холодное презрение и равнодушие. Постольку, поскольку показало нам всем, сколь велики ресурсы жизни в этой, казалось бы, застывшей стране. Постольку, наконец, и это главное, поскольку был сделан первый шаг к информационно свободному обществу. Вне этого никакое развитие невозможно. Любой вариант, любое блокирование информационного потока равносильны интеллектуальному параличу. Но чем меньше возможности приказывать, тем больше должно быть умения убеждать. Демократизация требует новых методов управления социальными процессами, в противном случае этим займутся другие. Они и занялись. К тому времени у них накопился абсолютный опыт неявных методов социального управления. У партии же он, по существу, отсутствовал.

Инициаторы перестройки пришли в общество с уже сложившейся расстановкой сил. И те и другие силы стали тянуть каждая в свою сторону. Игнорировать же расстановку сил в условиях снятия репрессивного механизма нельзя. Остро понадобился маневр между Сциллой и Харибдой. Последнее было возможным в условиях жестко определенной цели и четко прописанной технологии. Цель уже определил Апрельский пленум 1985 г. и детально обрисовал XXVII съезд. Суть состояла в преодолении технологического отставания[7].

В неявном виде был выдвинут лозунг спасения страны, подхваченный самыми широкими силами. Настало время осуществлять намеченное. На повестку дня встал вопрос о социальных технологиях, и… карт-бланш получили «шестидесятники». Причин тому было немало. Во-первых, «шестидесятники» пользовались заслуженным социально-политическим авторитетом. Они сохраняли веру в возможность строя, а значит, и мотивацию к поиску средств его излечения. Во-вторых, у них на руках сохранились готовые рецепты, в действенности которых они были убеждены столь же свято, сколь и в пору своего расцвета. В-третьих, ряд выдвигаемых ими максим был очевиден, в первую очередь — последовательный антисталинизм. Итак, «шестидесятники» получили право действий, использовали его, и тут же началось соскальзывание. Уже на деле.

Вкратце — паллиатив не сработал, как и в 20-е годы. Не злая воля «демона-искусителя» тогда совратила наше общество, а беспомощность полумер, претендующих на либерализацию, которая и катализировала диктатуру. То же самое может произойти и сейчас. Любая концепция преодоления технологического отставания требует решения вопроса о ввозе новой технологической базы. Этот вопрос, в свою очередь, требует указания на экспортный продукт, за счет которого ввоз может произойти. В 20-е годы, как известно, таким экспортным продуктом был хлеб. Что может стать им сегодня? Займы, концессии? Как тогда, так и сегодня эти меры дела не спасут. Сырьем, дешевой рабочей силой и экологическими ресурсами за новые технологии не рассчитаешься. А что же тогда?

Классическая перестройка сделала ставку на следующий, допустим, второй этаж технологической пирамиды — производство вещей. И здесь сразу же возникло одно трагическое обстоятельство. Брежневское процветание жило взаймы у своих основных фондов. Мы задолжали им несколько триллионов рублей. Возместить их в короткие сроки невозможно. Без этого же на мировой рынок выйти нельзя. К тому же культура рабочей силы, преодолевающей технологическое отставание, мгновенно сформироваться не может.

Выход, как ни странно, в перескакивании через этаж. В использовании интеллектуального капитала. Хлеб 20-х годов может быть сегодня заменен интеллектуальным продуктом.

Мы просто не заметили, как обе системы — капитализм и социализм — перешли в постиндустриальную эру.

С точки зрения предъявляемых ею требований социализм имеет ощутимые, пожалуй, даже решающие преимущества. Духовная почва, выжившая даже после чудовищных патологий, способна плодоносить. И плоды эти могут иметь для экономики страны решающее значение. Стоимость программного обеспечения («софтвера») составляет до 75 процентов стоимости компьютера, и в том, что касается именно этого «продукта», мы уже конкурентоспособны.