Актуальный архив. Теория и практика политических игр.

Вопрос взаимоотношений между ними решается путем перераспределения части продуктов в пользу аутсайдера, который в противном случае тормозит движение всего человечества и, уж тем более, его лидирующей части. Проблема степени перераспределения всегда и при всех обстоятельствах является крайне острой, предполагает различные формы политической борьбы за недискриминационное, а точнее — минимально дискриминационное перераспределение. Такого рода борьба составляет, я бы сказал, политический код, некое политфилософское содержание понятия социал-демократизм — в его самом общем, теоретическом понимании.

В основе — признание реального расклада сил, факта лидерства и типа исторического движения. Подобно тому, как социал-демократизм прошлого принимал капиталистическую парадигму (то есть цели, смыслы, формы построения капиталистического общества), требуя при этом перераспределения произведенного продукта в более справедливых пропорциях (без всякого, я повторяю, оспаривания за капиталистами права на лидерство и, уж тем более, без постановки своих целей, без деклараций своей парадигмы), — нынешний социал-демократизм требует перераспределения продукта на глобальном уровне в пользу стран-аутсайдеров. И вновь не ставится проблема самого содержания исторического процесса, и вновь отсутствует оспаривание права на лидерство, и вновь не выдвигается альтернативная парадигма, и вновь не перестраивается некий порядок вещей.

Разумно ли это? Безусловно, до тех пор, пока речь идет о нормальном процессе движения стран и народов в нетурбулентном (!) потоке Истории. И здесь умеренная позиция, десятилетиями отрабатываемая тактика компромиссов и диалогов всегда, как мне думается, будет более эффективной, нежели экстремизм, радикализм, с его патетикой, лозунгами и декларациями. Но содержание мирового процесса круто изменилось, и без констатации нового содержания, состоящего в стремительном наращивании именно турбулентности исторического процесса, всем бескомпромиссным силам лучше было бы умолкнуть и раствориться в том, что именует себя «новым мышлением», то есть в идеологии и философии компромисса, паритета, конца истории.

Так что же, идет речь о теоретическом и идеологическом развертывании понятия исторической турбулентности, т. е. о констатации парадигмальных мутаций мирового процесса, или же «глобальная оппозиция» и дальше будет предаваться самонаркотизации, тоске по «делам давно минувших дней», как сказал великий русский поэт? Неужели и на глобальном уровне речь пойдет о коловращении, о ностальгии левых шестидесятников, «вспоминающих минувшие дни» и заявляющих «о порохе в пороховницах», не очень веря себе и своим заявлениям?

Мне не удалось здесь понять, о чем идет речь. Не скрою, что многое вызвало самые серьезные недоумения. Но об этом позже. А сейчас позвольте заявить о своей и моих товарищей по политической организации Клуб «Постперестройка» оценке общемирового процесса в его именно новом качестве, то есть расшифровать наше понимание турбулентности потока всемирной истории как принципиально новой характеристики общемирового процесса.

Мы считаем, что речь идет не о делении на Юг и Север, что, с нашей точки зрения, повторяю, было бы вполне нормальным явлением. Но речь идет, по нашему мнению, о переходе от стадии увеличивающегося отрыва Юга от Севера (в условиях ускоряющегося потока истории) к стадии именно разрыва мира на две качественно отличающиеся части некогда единого человечества, т. е. о бытии в условиях исторической турбулентности. Речь идет о попытке под видом «нового мирового порядка» реализовать фундаментальный фашистский проект, отвергнув в ходе его реализации не только демократическую риторику, но и (внимание!) сами ценности двухтысячелетней христианской культуры (!) того же Запада. Речь идет о попытке грандиозного сброса наработок двух последних тысячелетий. Сама техника сброса отрабатывается в России в ходе пресловутой борьбы с «коммунизмом и тоталитаризмом». Сброс как духовно-политическое измерение процесса глобальной фашизации! Уверяю вас, что без вскрытия содержания этого понятия в его взаимосвязи с понятием исторической турбулентности бессмысленно говорить о какой бы то ни было борьбе, ибо непонятно, с кем, против кого и за что бороться.

Тезис второй.

Об общемировом кризисе.