Акула пера в мире Файролла-11 Снисхождение. Том 2

Что примечательно — лучше бы ей про это и не узнавать даже. У нее к карьерным вопросам другой подход, она меня поедом долго есть будет за отказ. А может, поговорить с Зиминым и ее на это место пихнуть? По идее — может выгореть. Правда, кто тогда меня замещать будет, я с этими играми все равно ежедневно в редакцию ходить не смогу. Хотя и у этого вопроса есть ответ — Шелестова. Вот только тогда точно дело дойдет до смертоубийства, и в роли покойника выступлю я. Эти двое и так ведут затяжные позиционные бои, которые данной ситуации могут смениться жуткой бойней. В результате я уйду либо в запой, либо покончу с собой.

— Ну что — бодро спросил меня Ватутин — Едем к тебе в гости?

Меня совершенно не покоробило этот переход на 'ты'. Я вообще 'выканья' не люблю. Нет, излишняя простота в общении и некое амикошонство мне тоже неприятны, но в данном конкретном случае 'ты' более уместно.

— Все-то ты знаешь — я застегнул пуховик — Прямо недремлющее око какое-то.

— Предлагаю обойтись без шуток второй свежести — Ватутин щелкнул пальцами — И тебе это ни к лицу, и мне по сотому разу их слушать не придется.

Я как-то даже опечалился. Не скажу, чтобы мои слова были прямо вот совсем уж оригинальны, но все-таки...

— А Вику отвезут? — спросил я, садясь в автомобиль.

— Отвезут, отвезут — заверил меня Ватутин — Вызвал я уже машину, нормально все будет.

В машине я рассказал ему про букет, который получила Мариэтта и о своих сомнениях по поводу того, кто ей его прислал. А почему бы и не рассказать? Информация со всех сторон подозрительная, а я вроде как с ними посотрудничал. Да и не вроде как тоже. Я лицо заинтересованное, мне это не для галочки надо. Речь все-таки о моей голове идет.

— Записано — сказал Ватутин, и впрямь записывая все это в блокнот — Жалко, что чек не нашел. А те двое все мне рассказали, прямо спешно, перебивая друг друга. Инициатива-то знаешь от кого шла? По твоему новому назначению, в смысле?

— От Ядвиги — пробурчал я — Чего тут гадать? Вот же пся крев такая.

— Ты лучше на русском сквернословь — попросил меня Ватутин — А то уши режет такое обращение с польским языком. Но — да, она. Пролоббировала этот вопрос, заручилась поддержкой аж самой Вежлевой и еще пары начальников уровнем пониже, потом пошла с ним к Зимину. И пробила.

— 'Самой Вежлевой'? — переспросил я — А что, Маринка так высоко вскарабкалось за это время, что до нее просто так уже рукой не достанешь? И потом — она вроде рулила регионалкой, от которой до кадров и назначений дистанции огромного размера. Или я что-то пропустил?

— Да нет, где была — там и осталась — Ватутин неодобрительно посмотрел на сигарету, которую я вертел в пальцах — Просто эти двое друг друга терпеть не могут. И тут Собеская сама идет к Вежлевой и о чем-то ее просит? Чудно, не сказать по-другому. Вывод — такая же странность, как и букет, про который ты мне рассказал. Как минимум — информация на хорошо подумать.

— Толку вот только в этом немного — щелкнул зажигалкой я, прикуривая — И не будет его. Что бы у нашей гордой полячки не было в голове на самом деле, звучать будет одно и то же: 'Это оптимальное кадровое решение', 'Он наиболее подходящая кандидатура', 'Личное у меня никогда не мешает служебному'. Ну, и так далее.

— Знаю — Ватутин щелкнул клавишей и закрыл окно на двери автомобиля, которое я было приопустил — Знаю. Но тем не менее. А что у тебя с Вежлевой, если не секрет? Марина сама звонила Зимину, буквально требовала тебе отдать эту должность.

— Флирт — не стал скрывать я — И некоторая личная симпатия.

— У Вежлевой нет симпатий — резонно заметил Ватутин — Мы это отлично знаем. У нее спланировано все, а что не спланировано, то отрепетировано.

— Значит, моя персона значится в ее планах — выкинул окурок во вновь приоткрытое окно я — Все, все, закрываю, не шуми.

У моего подъезда все было привычным и родным. Пара пакетов с мусором, один из которых был уже разодран бродячими собаками, кучи серо-желтого снега на тротуарах, две бабки, которые стоя на одном месте разговаривают с утра, дети, бегущие на горку в соседний двор. Я соскучился по этому всему — и сильно. Потому что у человека должен быть свой дом, то место, куда он возвращается чтобы набраться сил. Набраться — а не тратить их без остатка, как это сейчас обстоит у меня.

— Дом, милый дом — будто прочитал мои мысли Ватутин — Что дрогнуло сердце в сентиментальной истоме?

— Дрогнуло — я похлопал себя по карманам — Вот ведь! И не сообразил даже!

— Чего такое? — Ватутин повернулся ко мне.

— Ключи! — зло сказал ему я — Ключи-то! Как домой попасть? Дверь что ли с петель снимать? У меня их как той ночью вместе с 'наганом' забрали, так и не отдали! А викин комплект — он в 'Радеоне'.

— Только за ключи переживаешь? — Ватутин хитро прищурился — А засады не боишься? А ну, как поджидают тебя в подъезде?

— Ага — не поддержал его тон я — Двое с носилками и один с топором. Ждут не дождутся, еще с того года. Им что, делать нечего? Тем более что Ромео в ваших застенках сидит. Да ладно, не обижайся. Застенки — не казематы. Но в принципе-то я прав?