Аквариум

Я слушал музыку вместе с Сибиллой. В самом начале нашей совместной жизни. Но вскоре она стала проявлять неудовольствие и отвергать мои предложения. Ей это действовало на нервы. Возможно, из-за моей глупой настойчивости она запретила себе испытывать те же ощущения, что и я. Потом я понял, что в ее жизни музыка не играет особой роли. Установив со мной прочные отношения, она изо всех сил стремилась удерживать дистанцию. И не только в том, что касалось музыки. Теперь я знаю — так чаще всего и бывает. Поэтому многие мужчины чувствуют себя обманутыми. Сначала их опутали сетями, что называется, поймали, а потом равнодушно отодвинули в сторону. О апрель, апрель, твоя тайная чувственность обошла меня стороной. Интересно, Джун тоже такая? Большинство женщин таковы.

В конце концов я сел за компьютер и стал писать. В перерывах я выходил в Интернет: сначала проверил, как обстоит дело с падением моих акций, и выяснил, что потерял уже около двадцати тысяч марок, потом скачал какую-то программу, заглянул на порносайт и наконец остановился на сайте газеты «Зюддойче цайтунг», где прочел статью об авторе романа, который не стал читать. Тут я почувствовал, что устал.

Проспал я до полудня. На экране меня ждало сообщение Джун, просившей о временном прекращении переписки. Она хотела взять день передышки, называя это тренировкой в искусстве быть одной. Чтобы не чувствовать зависимости друг от друга. «Всего наилучшего», — ответил я и вышел из дому. Вчерашний разговор об отце навел меня на мысль, что неплохо бы привести в порядок его могилу.

Это занятие отняло у меня всю вторую половину дня. Я советовался с кладбищенским садовником, одолжил у него инвентарь и принялся копать, стричь и сажать все, что попалось мне под руку в окрестностях могилы, — скорее бестолково, чем осмысленно.

Через несколько часов грязный, довольный, хотя и немного смущенный сомнительным качеством своей работы, я вернул инвентарь садовнику и поехал к дочери домохозяйки моего отца, которая после его смерти ухаживала за могилой. Я хотел объяснить ей свое самоуправство, ибо боялся, что, увидев полностью перекопанную могилу, она подумает, будто я недоволен ее работой.

Фрау Кеттнер приняла меня с дружелюбным удивлением, уговорила выпить кофе с пирогом и сочувственно кивала, слушая мое маловразумительное бормотание, что мне, мол, вдруг пришло в голову сделать что-нибудь для отца своими руками. Сидя в маленькой квартирке с цветными обоями, узорчатыми подушками и полочками для специй, я испытывал по отношению к ней какое-то покровительственное чувство, подобно жизнерадостному помещику, который обходит своих крестьян, целых полчаса проявляя интерес к их жизни. Слава Богу, что я был не в костюме, а в джинсах и свитере. Прощался и уходил я, уже сожалея о сумасшедшей идее переустроить могилу отца, которая и прежде была в полном порядке. Теперь она выглядела ничуть не лучше, просто чуть иначе. Ни за что ни про что я поставил фрау Кеттнер в глупое положение: теперь она будет мучиться сомнениями, удовлетворен ли я ее работой.

Домой я зашел, только чтобы переодеться и посмотреть на Джун — она тренировалась. Затем отправился в кафе и в кино, а после заглянул в «Брайтен-гарде» — прежде сюда ходили в основном музыканты, теперь же, как я вскоре установил то ли с облегчением, то ли с огорчением, здесь собирались любители бильярда и сквоша. Выпив бокал вина, я отправился в Кройцберг^[30] и успел в «Йорк»^[31] на позднее представление. Когда я вернулся, Джун уже спала.

Меня ждали три письма. Одно из «Телекома»^[32] о том, что мне выделен новый номер — теперь я мог тешить себя мыслью, что раз моего номера нет в телефонной книге, его никто не найдет.

Второе письмо было из кинокомпании. Они делали мне предложение, которое ни в коем случае не следовало понимать неправильно. Так как недавно я пережил тяжелое испытание и теперь, возможно, подумываю о смене профессии, мне предлагали досрочно прервать контракт. Дабы облегчить мне этот трудный шаг, фирма готова выплатить мне вперед зарплату за год. Разумеется, учитывая мою блестящую репутацию в профессиональных кругах и исключительно положительные отзывы обо мне всех без исключения. Однако это отнюдь не исключает возможности заключения нового договора после моего выздоровления.

Я позвонил им и сказал:

— Два годовых оклада было бы лучше.

— Разумеется, я передам ваше предложение руководству, — произнес после секундного колебания начальник отдела кадров и пообещал в ближайшие дни известить меня о решении. Два годовых оклада! Деньги сыплются на меня золотым дождем.

Распечатав третье письмо, я, лишь дочитав его почти до половины, осознал, от кого оно.