Аквариум

– Да. – сказал я. – Мы тоже охренели сегодня. Выключили наш мирок, Бабушка. Все, не нужен он больше никому. Причем, есть мнение, что это наш с Настей косяк.

– Не грузи, Егор. Не надо… – тихо произнес он.

Я посмотрел в прищуренные, столько всего в жизни повидавшие, глаза, позволил себе заглянуть чуть дальше, за них, и понял, что Бабушка давно для себя все определил. Он остается в Сарае до конца. Точка. Без вариантов. Смысла дергаться дальше он не видел. Что там – наверху, ему совершенно фиолетово. Он остается умирать… А сейчас Бабушка просто очень благодарен нам с Настей и рад нас видеть, просто, как что-то хорошее и человеческое на последней ступеньке жизни.

Он грустно улыбнулся. Кивнул. Прочел в моих глазах понимание, урка мой проницательный! На глаза снова навернулись слезы…

– Ну что, робяты! – с наигранной бодростью сказал он. – Еда-то у меня еще осталась с того периода. Что я тут один много съем? Так что давайте-ка помойтесь, вода еще течет, порубайте, да отдохните. Я так секу, вы сюда не по ровной дороге добирались. Вон, аж с ног валитесь. А там, потом и поговорим…

Тут он был прав. Сил почти не было. Шли долго.

– Бабушка. – улыбнулся я. –Ты мне пока топор наточишь? А то, столько говна срубил, затупился, бедный.

Лицо старика просияло счастливой улыбкой.

– Сделаем! В лучшем виде!

В холодном душе, я понял, что силы все-таки оставались. И у меня, и у Насти. Мы долго и страстно любили друг друга под потоками ледяной воды, и нам было жарко. Дикое напряжение последних часов подстегнуло чувства, так что спать мы улеглись только через час. Зато уснули сразу и крепко.

А разбудил нас Борода…

Громкие, глухие и ритмичные удары в металлическую дверь разносились по всему бункеру, невольно вызывая воспоминания о Дятле. Мы втроем молча подошли к стене, стальное полотно гулко вибрировало и ходило ходуном, но дверная коробка и засов держались крепко. Стояли, слушали смотрели на громыхающую дверь.

Мы с Настей закрыли сознание, чтобы раньше времени себя не обнаружить, но Бабушку Борода почуял почти сразу.

– Привет, старый! – раздался одновременно и за дверью, и в голове шепелявый, хриплый рык, знакомый только интонациями и оборотами речи. – Может сегодня хоть выйдешь, прогуляемся с тобой. Там снаружи так интересно – просто жуть. А я жрать хочу, как раз. Торжественно обещаю начать с правой ноги. Потом отпущу до следующей прогулки. Ну как, старый? Соглашайся! Я ведь один хрен до тебя рано или поздно доберусь.

– Пошел на хуй! – рявкнул Бабушка и завел свою не очень разборчивую, зато очень яростную пластинку по фене.

Я мысленно потянулся за дверь. Сильный. Может быть, даже сильнее Петровича, которого я считал пределом эволюции Уродов. Почему-то, кстати, с самого начала был уверен, что Борода в результате своей долгой трансформации превратится именно в такого вот, Уродо-сапиенса, а не в злобную и безмозглую тварь. Хотя он сейчас тоже, конечно, – тварь, но намного-намного опасней.

Молча развернулся, пошел натягивать снарягу.

– Ты что, Егор, ошалел совсем? – с громким шепотом бросился за мной Бабушка. – Да мы его даже втроем не завалим!

– Я с тобой! – вслед за ним сказала у меня в голове Настя.

– Нет! – решительно отрезал я.

– Не имеешь права теперь так рисковать, понял? – начала возмущаться она. – А если он тебя убьет? Мне… Нам, что делать?

Женщины… Сразу давят на главное.

– Настенька. – ответил я ей. – Я имею полное право завалить эту падлу, потому что она жестоко убила почти всех моих друзей. А тебе торжественно клянусь, что скоро вернусь живым и здоровым. Ну, что он мне сделает? Мы с тобой Анунахеров на раз-два замочили… Ну, почти на раз-два, а уж это недоразумение шепелявое… Личное это, пойми….

– Я понимаю, Егор, я же тебя насквозь вижу, блин! Но все равно – я с тобой!

– Нет. Не надо тебе ни смотреть на это, ни тем более, участвовать. Все, разговор окончен.

Настя обиженно надулась. В режиме мысленного обмена это выглядело довольно забавно.

– Что ты ржешь, засранец?! – еще больше раздухарилась моя любимая, но я чувствовал, что она уже сдалась. – Только попробуй там, хоть поцарапайся!

– И не таких валил, дед. – ответил я вслух Бабушке. – Не переживай. Месть – благородное дело.

– Это да! – протянул Бабушка. – Ответить петушок должен по любому! Но ты точно уверен?..

– Да.

***

За толстой сталью дверного полотна – тишина. Но он там. Притаился, ждет. Багровая аура извращенного и уже очень далекого от человеческого сознания светится в темноте коридора. Меня не чувствует, я закрылся наглухо, а вот подошедшего со мной к двери Бабушку определил сразу. Орать на этот раз не стал. Бесшумно переместился ближе, весь подобрался, исходя волнами нетерпения и голода, похож на сжатую до предела пружину.

– Приготовься захлопнуть, – очень-очень тихо, наклонившись прямо к уху деда, прошептал я.

Снял тяжелую цепь с крюка, особо не таясь, бесшумно все равно не получится. Взялся за выступающую планку засова, чуть сдвинул. Багровая пружина за дверью сжалась еще сильнее. Я посмотрел на Бабушку, тот кивнул, и я резко выдернул засов из паза.