«Аквариум». Геометрия хаоса

«Миф, появившийся вокруг группы, становится культурной ценностью, — объяснял Сергей Курёхин. — И мифология несёт такую же, если не большую, нагрузку, как и само произведение искусства. Предположим, миф «Аквариума»... Боб это прекрасно понимал и поэтому старался каждое событие как-то документировать. Это нормально: так рождается миф. У нас всё передавалось на уровне слухов и становилось чистой мифологией. В итоге мифология сработала лучше, чем могли бы это сделать все средства массовой информации, вместе взятые».

Но не одними светскими беседами жили наши герои. В компании с Капитаном «Аквариум» продолжил варварские набеги на столицу, делая их всё более радикальными. Особенно запомнился москвичам феерический концерт банды Гребенщикова в саду «Эрмитаж», в каком-то смысле ставший прообразом курёхинской «Поп-механики».

Картина была действительно незабываемой. В один из летних дней на Ленинградском вокзале высадился усиленный рок-десант — традиционный «Аквариум» плюс Курёхин, джазовый саксофонист Чекасин и ещё несколько музыкантов.

«Перед выступлением в «Эрмитаже» мы обнаружили в полу сцены люк, и не использовать его было бы странно, — рассказывал Гребенщиков. — В середине одной из песен люк медленно открывался и из него вылезало несчётное количество саксофонистов. Вначале появлялся Чекасин с саксофоном, потом Курёхин, потом — Володя Болучевский, Саша Александров с фаготом и совсем юный Игорь Бутман. Всё это производило сильное впечатление».

Кульминацией концерта стало появление тощего субъекта с огромным шрамом на груди. Это был молодой поэт Пётр Мамонов, который жил неподалёку и по приглашению Саши Липницкого заглянул на огонёк. Он выскочил из темноты в полосатых тапочках и трениках и пустился в отчаянный пляс, напоминавший судороги бывалого эпилептика.

Через некоторое время выяснилось, что сейшен в «Эрмитаже» оказался последним выступлением для Саши Александрова, и вскоре он покинул группу. Фагот был частью яркого мифа, выстроенного Гребенщиковым в «Правдивой автобиографии», а позднее оказался заметной фигурой на концертах в Тбилиси, Москве, Гори и Клайпеде... Но, начав учиться, он переключился на джазовые проекты, резко отколовшись от «Аквариума».

«Фагот решил поступать в консерваторию и мгновенно исчез с нашего горизонта, — вспоминал позднее Гаккель. — Даже трудно себе представить, что иногда так бывает. Потом он и вовсе уехал в Москву».

В процессе написания книги я нашёл Фагота в Мюнхене, и мы проговорили несколько часов о сотрудничестве с «Аквариумом». Его монолог произвёл сильное впечатление, и в качестве примера приведу один из фрагментов.

«Главный принцип существования людей — это обмен энергией, — немного нервно философствовал Фагот. — А определяющим в этой энергии является знак — «плюс» или «минус». От этого часто и возникают разные пограничные ситуации. Ты спрашивал меня про эволюцию группы? Ну какая может быть эволюция в замкнутом пространстве? Как лодку назовёшь, так она и поплывёт. Аквариум — ёмкость ограниченная, замкнутое пространство, с помещёнными туда персонажами разных видов и мастей. Нужно менять воду, чистить кубатуру, кормить и обеспечивать жизнь, изредка подбрасывая новых жителей взамен не выдержавших законов общежития. Кто-то — хищник и пытается всех съесть. А некоторые гуппи, объединившись, могут дать отпор хищнику, но в этом увлечённом порыве есть вероятность стать пираньями».

Судя по всему, уход Фагота был не безоблачным, но это, пожалуй, и всё, что мне удалось узнать. Поэтому закроем этот кейс и вернёмся к Гребенщикову с Курёхиным, которые следующий «праздник непослушания» устроили в здании Архитектурно-планировочного управления, расположенного неподалёку от станции метро «Маяковская».

«Летом 1982 года меня посылают в командировку в ГлавАПУ, согласовывать чертежи какой-то железной дороги, — рассказывал мне Саша Агеев. — Пока местные специалисты изучают мои документы, я неожиданно узнаю, что вечером здесь будет выступать «Аквариум»... Итак, на дворе июнь, вечер пятницы, все инженеры уже свалили на дачи, а я из чужого кабинета начинаю обзванивать друзей! Потом мне пришлось проводить всех через вахту, якобы — на уточнение чертежей. В итоге народу набился полный зал, а из сотрудников там остались только пожарник и я».

По воспоминаниям очевидцев, зрителям в тот вечер было не до скуки. На сцене бушевали босоногий Гребенщиков, неистовая цыганка Валя Пономарёва из театра «Ромэн», обаятельный алкоголик Болучевский и дорвавшийся до органолы Курёхин. Во время исполнения «Блюза простого человека» Сергей колотил железками по алюминиевой миске, а Гребенщиков журчащим тенором выплёвывал под этот грохот слова: «Мы все бежим в лабаз, продрав глаза едва / Кому-то мил портвейн, кому милей трава / Ты пьёшь свой маленький двойной / И говоришь слова...»