Аль-Амин и аль-Мамун

— Благословение божие с тобою! Подлинно, ты — величайший прорицатель!

Ибн Махан умел сдерживать свой восторг.

— А достоверно ли то, что ты рассказываешь здесь, приятель? — спросил он.

Гордо выпрямившись, Садун высоко вскинул брови.

— Я говорю то, что мне открыла магия, — губы его скривила усмешка. — Не припомню, чтобы она когда-либо подводила меня.

Салям, начальник почтового ведомства, был погружен в глубокое молчание; он казался сам себе ничтожным вместе со своей незначительной новостью.

— Если богослов не обманывает, — обратился к аль-Харишу Ибн Махан, — то все, что он сказал, весьма важно. За это я могу обещать ему место главного прорицателя при халифском дворе. О том, что слышали, пока никому ни слова! Посмотрим, что будет дальше.

Он достал из-под подушки маленький кошелек с монетами и протянул его Садуну со словами:

— Вот тебе за долгий путь сюда, хватит на первый случай.

Садун отстранился и спрятал руку за спину, всем видом выражая презрение к подаянию. Рука Ибн Махана с кошельком повисла в воздухе: он с удивлением посмотрел на аль-Хариша. Тот рассмеялся, забрал кошелек и сунул его обратно под подушку:

— Прорицатель оказывает нам услуги не за вознаграждение, но только во имя дружеского расположения.

Это произвело впечатление, и начальник тайной службы поспешил исправить ошибку.

— Не беда, получит сторицей, если удастся приблизить его к халифу, — сказал он.

Богослов поднялся.

— Прошу простить за беспокойство, вы давно бы уже могли почивать, — сказал он.

Ибн Махан невольно тоже встал, обычное высокомерие его куда-то исчезло, впрочем, ему был крайне необходим этот человек с его удивительным даром.

К людям, обладающим широкими познаниями, обычно так и относятся: их встречают, как и прочих людей, по одежке. Часто случается нам сидеть с человеком неказистой внешности, ничего, кроме презрения к нему и чувства собственного превосходства над ним, не испытывая, пока тот не заговорит; тогда, при виде его ума и образованности, пренебрежение в нас сменяется уважением и признанием его достоинств. И если, допустим, когда он входил, мы не встали, то после, узнав глубину его ума, не преминем подняться при прощании, выказав ему почет и уважение.

Это и случилось с Ибн Маханом. Теперь он понимал, что принял прорицателя излишне холодно, но ведь он счел его сперва за очередного плута, ищущего его милости. Однако талант этого человека, а также его презрение к деньгам внушали уважение. Поэтому начальник тайной службы не только встал, но и проводил гостя до двери, попросив прийти завтра.

Вернувшись, Ибн Махан рассыпался в похвалах аль-Харишу, ведь это он познакомил их с таким замечательным человеком.

Предводитель бродяг вспомнил о Хамиде, оставшемся за дверью.

— Не за что меня особенно хвалить, господин, — сказал он. — Знаю, милость твоя к нам беспредельна, — тут он позвал Хамида; юноша подошел и остановился перед Ибн Маханом. — Этот мальчик очень мне дорог, и я бы хотел, чтобы он попал в число наемников, несущих службу в халифском дворце. Окажи милость, определи его туда.

Склонившись, юноша поцеловал Ибн Махану руку и застыл в молчании, всем своим видом выражая почтение.

— Ступай сейчас в помещение для слуг, — распорядился Ибн Махан. — А завтра начнешь службу. Будь покоен, — добавил он, обращаясь к аль-Харишу, — я исполню твою просьбу.

Аль-Хариш поблагодарил и, простившись, вышел.

Что касается Ибн аль-Фадля, то он был восхищен и обрадован больше всех. Такой прорицатель мог быть полезен и ему лично. Он поспешил выйти вслед за Садуном и аль-Харишем. Посторонних рядом не было, и сын визиря тихонько шепнул богослову, что намерен доверить ему дело, к халифату на этот раз отношения не имеющее. Так что пусть тот зайдет к нему в ближайшее время.

Садун почтительно поклонился и ушел вместе с аль-Харишем. На пороге они распрощались, и богослов поехал своей дорогой. До рассвета оставались считанные часы.

А начальник почтового ведомства в эту ночь уже не ложился: ему нужно было подготовиться к аудиенции у аль-Амина, чтобы передать известие о кончине его отца. Вообще-то он был обязан сообщить эту новость сразу по получении ее, но он не мог удержаться, чтобы не сообщить ее сперва начальнику тайной службы. Едва рассвело, Салям отправился в Замок Вечности — место пребывания аль-Амина, чтобы поведать престолонаследнику о кончине халифа ар-Рашида.

Глава 23. Принесение присяги

Пока происходили описанные события, жители Багдада спокойно спали, не подозревая о случившемся. Только на утро следующего дня по улицам стали разъезжать глашатаи; они оповещали народ о смерти ар-Рашида, призывая на него божью милость, и провозглашали восшествие на престол аль-Амина. Всем Хашимидам и государственным чинам предписывалось принести новому халифу присягу, согласно тому, как это требовал установленный обычай.

В это утро, 19 дня весеннего месяца джумада аль-ахира 193 года, Садун вновь подъехал к дому начальника тайной службы. Ибн Махан встретил его приветливо и предложил, хотя это и не полагалось, ехать в составе его свиты на церемонию присяги.