Аль-Баррак

Теперь я многое могу не различать.
Я часто слезы рассыпаю смехом
Себе на боль, а другу на потеху.

Но иногда горчайшим смехом вдруг
Я тороплюсь упиться сгоряча…
Неверный смех, неверный друг,
И безразличие неверное в плечах.

Что жизнь моя? – (Не думать бы об этом):
Два встречных ветра, пыльный столб – и нет.
Подумаешь, и хочется кричать зажатым ртом,
Зажмуриться и мчаться на коне…
Но это только миги. – А потом
Устанешь, и как прежде без ответа.

3

Уже устал. И увядает стих.
Быть может, завтра допишу его, быть может, брошу.

О, сколько их забытых, недописанных…

В ногах свинец – и тяжелеет ноша,
Под кожей дрожь – и увядает стих.

Рванулся звон, и тишь рванулась,
Рванулся я, рванулся стих…

Но стынет хмель. И на губах моих
Гармошкой горечь сухо растянулась.

Уже рассвет в окне моем закислился,
Уже я нем для уличного гула.

Так стынет хмель, так увядает стих,
Быть может, завтра допишу его, быть может, брошу.

НОЧЬ ВТОРАЯ

4

Ну, вот и завтра, и как вчера, я пьян,
И, как вчера, плывут кругами стены,
Мой стол плывет, чернильница моя,
И безоглядочный и беспокойный я –
Мы все плывем в круженьи волн к пены.

О, как легко без суеты забот,
Когда досада не хрустит на пальцах: –
Пусть на весне линяет тощий скот,
Пусть в осень розы осыпаются.

Что мне Сережа, Толя и Вадим
(Любовь друзей – сокрытая измена)!
Вот так бы плыть, чтоб кольца позади
Сбивали волны перехватом пены.

Но беспокойствие оглядками живет,
Но безоглядочный случайно оглянется:
И пены нет, – и пена лед…
Все на часах размеренно прольется.

5

Где же мои родственники и где же буйвол мой?
Где все мое? – Опять воспоминанье?

Нет больше сил, хочу скорей домой,
В улыбку Чеча я под морщины няни.

Ведь лишний день – преградных стен броня
Ах, лейся, мутная Кубань, ах, лейся ленью
Я двадцать лет на дно твое ронял
Зрачков моих кремневые каменья.

Я двадцать лет…
Но нет,
Не буду, нет,
Трясти повторы облегченной рысью.

Весь мир летит. – Ещо сопит самум.

А чем я жил, живет в моих стихах
До корня пня, до пневой лысины,
До первой радости и до печали первой.

Быть может, все это не надо никому,
Быть может, все стихи мои
Случайностью написаны?
Но нет,
Конечно нет: –
Это страх,
Это бред
Это… дрогнули вербы.

Не мог же стоязыкий я таить
То, что вынашивалось молча двадцать лет.

6

Текут часы – янтарный тает сок:
Я знаю, что мне жить совсем не много.
Ах, лейся, лейся в трубочках песок,
Ах, бейся, бейся, пламенный висок,
Залей чернилами следы моей дороги.

НОЧЬ ТРЕТЬЯ

7