Аль Капоне: Порядок вне закона

Время было непростое: в Европе шла война, США пока сохраняли нейтралитет, хотя некоторые молодые люди записывались добровольцами в армию. В Америку уже прибывали беженцы, действовали различные комитеты, оказывавшие помощь странам, сражавшимся с Гитлером, а отношение к немцам и итальянцам стало подозрительным и неприязненным. 7 декабря 1941 года японская авиация совершила налёт на Пёрл-Харбор. Президент Франклин Д. Рузвельт, годом ранее переизбранный на третий срок, назвал эту дату «днём позора» и объявил войну Японии, а затем Германии и Италии. Рыжий (Руденский), бывший сокамерник Капоне в тюрьме Атланты, написал статью, призывавшую заключённых поддержать военные усилия своей страны, а затем перешёл от слов к делу, чем заслужил благодарность президента Рузвельта. В тюремной мастерской Алькатраса, где раньше из старых автомобильных шин делали резиновые маты, теперь изготавливали грузовые сети для Военно-морского флота, в швейном цехе шили военную форму. Началась мобилизация. Сонни действующая армия не грозила, поскольку он был глух на одно ухо (как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло), а вот племяннику Мэй, Генри Кларку, пришлось служить за океаном. Но в Майами жизнь пока шла обычным порядком.

В 29-ю годовщину свадьбы своих родителей, 30 декабря 1941 года, Сонни женился на своей школьной любви — Диане Рут Кейси. Венчание состоялось в церкви Святого Патрика, по соседству со школой, где они когда-то учились.

Невеста Сонни происходила из зажиточной семьи; её отец Джеймс Фрэнсис Кейси владел рестораном «Оазис» в Майами. Диана была рыжеволосая ирландка с железной волей и несгибаемым характером, убеждённая католичка. Она хорошо играла в гольф, чего нельзя было сказать о Сонни, зато они оба были великолепными стрелками и нередко участвовали в состязаниях, причём Диана по результатам опережала своего жениха. Разумеется, репортёры не могли упустить такую сочную деталь: новое поколение Капоне превосходно владеет оружием. Но гораздо пикантнее была другая подробность: мать Дианы, Рут Мартин, со временем спилась. Дочь алкоголички выходила замуж за сына бутлегера.

Аль был на свадьбе сына, позировал на ступенях церкви фотографам, отвечал на поздравления, улыбался и вообще вёл себя так же, как до болезни. Но как только фотосессия закончилась, его поскорее увели, и на свадебном пиршестве он не присутствовал.

Капоне очень нравилась его сноха, которую он называл её детским прозвищем Буги (первым именем Дианы было Рут, но её младший братишка не мог выговорить «Рути» — у него получалось «Буги»), Сонни и Мэй называли её Кейси.

Альберт Фрэнсис Капоне, 23-летний сын бывшего главаря гангстеров, старался найти свой путь в жизни и зарабатывать честным трудом. «Не поступай так, как отец, он разбил мне сердце», — внушала ему мать. В 1941 — 1942 годах он вместе с дядей Дэнни Коглином держал цветочный магазин в Майами-Бич на Вашингтон-авеню, дом 1456; позже военный департамент определил его в ученики механика на складе Военно-воздушных сил в Майами, а затем он работал на конвейере на авиационном заводе. Они с Дианой переехали тогда из дома на Палм-Айленде на Северо-Восточную 10-ю авеню, дом 8941, но приходили обедать к родителям три-четыре раза в неделю.

Помогать Мэй приехала сестра Мюриел с мужем Луисом Кларком; Алю нравилось находиться в её обществе. Кроме того, у него появилась ещё одна приятельница — Гертруда Коул, которая когда-то была сиделкой при бабушке Дианы, а потом ухаживала за её матерью-алкоголичкой, став практически членом семьи. Гертруде было не по душе, что Буги связалась с семьёй Капоне, но видя, как счастливы новобрачные, она смирилась и подружилась с Алем, привнеся в его жизнь новое развлечение. Она уверяла, что обладает экстрасенсорными способностями и может угадывать номера лошадей, которые на скачках придут первыми.

Аль, неисправимый игрок, снова оказался в своей стихии. Поскольку теперь он не мог ходить на бега, они вместе заполняли карточки, а потом Гертруда отправлялась якобы делать ставки. Аль, как обычно, проигрывал, но для него это было в порядке вещей. Да и семейный бюджет теперь не страдал от его азарта, поскольку ставки и проигрыш были всего лишь игрой воображения. Дружеское участие Гертруды Коул помогало снизить психологическую нагрузку на Мэй, поскольку Алю, как и предсказывал врач, лучше не становилось. Однажды он написал Гертруде записку с просьбой купить для него кое-что в магазине. Некогда чёткий почерк теперь был неразборчивым: дрожали руки. Ему нужны были три колоды карт для игры в «пинокль», баночка аспирина, мыло «Боракс» или «Люкс» — чем больше, тем лучше. За всё это «Ваш старый приятель Аль» обещал расплатиться, а в конце желал «счастливого Нового года». На дворе был октябрь.

Примерно в это же время семья Капоне снова увеличилась — теперь уже совершенно неожиданным образом: нашёлся старший брат Аля, Винченцо, он же Джим, о котором тот 20 лет ничего не знал (по крайней мере, так написано в анкете, заполненной по прибытии в тюрьму Атланты).