Аль-Лат

— Ты, я смотрю, время тут не терял, — усмехнулся Джамал.

— А ты что один пришел? Вы же в гости втроем ходите, — Шакиб поспешил сменить тему.

— Зря ты так. Когда узнали про тебя, хотели сюда группу послать. Для воздействия, так сказать. Я отговорил. Сказал, что нашего с тобой разговора достаточно будет. Так что, собирайся.

— Что, прямо сейчас?

— Нет. В понедельник для тебя на вахте оставят инструкцию и проездные документы до Еревана. Поездом поедешь — это два дня. В Ереване поживешь несколько дней в общаге педагогического института у земляков. Они помогут взять билет на самолет до Алеппо. Там тебя встретят. Всё. Я верю, что ты не трус.

* * *

Предложение пожить на даче возникло сразу после того, как он объявил, что переехать не может, так как его «будут искать и беспокоить земляки». Шакиб не верил, что его так просто оставят в покое, но бросить Аллу в сложившихся обстоятельствах он просто физически не мог.

Дачу строил сразу после войны Аллин дедушка. Тогда станция «Скачки» еще была далеко за городом. Сейчас же Ленинград плавно окружал старенькое садоводство новыми бетонными корпусами. Зато добираться до дачи можно было и на электричке, и на автобусе от метро. Дом был летний, с одинарными рамами, продуваемый всеми ленинградскими ветрами, но железная печь-буржуйка раскалялась за несколько минут, и в комнате становилось даже жарко. Правда, также быстро она и остывала. По совету соседа Миши, который жил в Скачках круглый год, Шакиб уложил на печку два слоя кирпичей, которые, разогревшись, держали тепло несколько часов. На ночь хватало, а дни еще стояли теплые. Время проходило в заготовке дров, ловле пескарей в местном пруду и в разговорах с Мишей, который целыми днями возился на соседнем участке. Он очень уважительно отзывался о соседках-«евреечках»:

— Вот ведь — мужика нет, а хозяйство исправно содержат. И забор не завален, и грядки всегда прополоты. Анна Соломоновна у них — голова, хозяин…

Вечером Шакиб шел на остановку встречать Аллу. Она по дороге успевала купить продукты: десяток яиц, полкило докторской колбасы, сосиски в полиэтилене. Один раз даже умудрилась довезти нерастаявшей пачку его любимых пельменей. Они дружно готовили ужин на трехногой электрической плитке, а потом смотрели старенький телевизор, забравшись под одеяло. Утром Шакиб просыпался первым, грел воду Алле для умывания и после завтрака провожал ее до остановки.

— Мама говорила со знакомым юристом, — рассказывала Алла, — он сказал, что если виза у тебя не просрочена и в розыск тебя советские власти не объявили, то можно подать заявление в специальный ЗАГС для иностранцев и зарегистрировать брак. Только там три месяца ждать надо. Он обещал узнать, нельзя ли сократить время ожидания, если принести справку о беременности. А потом можно сразу подавать заявление на получение вида на жительство. Тогда и на работу устроишься.

— Главное, чтобы меня мои «друзья» до этого не нашли…

Шакиб был согласен на все, лишь бы быть рядом с Аллой.

— Ну как они тебя здесь найдут? — успокаивала она его. — Про меня же никто не знает.

— Могут у Али все про меня выбить или у Тани.

— Али уже уехал, да он и видел-то меня один раз, и даже телефона моего не знает.

Шакиб кивал, соглашаясь, но чувство тревоги его не оставляло.

* * *

В этот вечер Аллу он не ждал — после работы она записалась на прием в женскую консультацию. Сидеть возле печки в одиночестве — не самое романтическое занятие. Захотелось просто пройтись по улице и посмотреть на людей. Можно было доехать на автобусе до проспекта Ветеранов, но Шакиб решил ограничиться прогулкой по центру Красного села, до которого было минут десять пешком. Прошелся по проспекту Ленина, заглянул в булочную и купил слойку с повидлом. Не удержался — начал есть на ходу. Потом посидел в парке у вечного огня и скормил голубям остатки слойки. Решил наконец попробовать квас из железной бочки. Али говорил, что это — «детское пиво, которое можно пить даже мусульманам». Напиток совсем не был похож на пиво и с непривычки сильно шибал в нос. «Вряд ли это можно пить детям», — заключил он и вылил остатки пенной жидкости на газон.

К даче пробирался уже в темноте, по памяти обходя глубокие лужи на дороге. Освещенное окно увидел, подойдя совсем близко — стена дома с его стороны была глухая. «Алла приехала», — обрадовался он и поспешил к крыльцу, спотыкаясь между грядок. Проходя мимо окна, скорчил смешную рожу и прижался носом к стеклу, но увидел только Аллину спину — она сидела спиной. Побарабанил ногтями по стеклу. Осторожно, чтобы не напугать. Алла повернулась, и в этот момент он увидел, что она в комнате не одна. За столом, подперев голову рукой, сидел Джамал. Инстиктивно Шакиб рванулся к двери. Тут же что-то острое и холодное прижалось к его горлу.

— Маса эльхер, — улышал он хриплый голос, — не дергайся, земляк.

Лица говорившего он не видел, только чувствовал сильный запах табака, исходивший от пальцев, державших нож. Распахнулась дверь. В прямоугольнике света стоял Джамал.

— Заходи, — спокойно сказал он, — мы тебя давно ждем.