Ала ад-Дин и повелитель джиннов

Поздно вечером, когда чайханщик уже недовольно начал греметь посудой в своем закутке, давая понять, что посетителям пора бы и закругляться, Максим изрядно распух от чая. Сползая с топчана, он морщился от боли в ногах, по которым бегали мурашки, и поглаживал живот с булькающей в нем жидкостью. Он еще с прошлого посещения Востока никак не мог взять в толк, как можно потреблять столько чая, а от жирного, плавающего в масле плова его до сих пор немного мутило, и, похоже, он был единственным из посетителей чайханы, кто испытывал подобное неудобство. Максим за все время, что просидел здесь, не заметил, чтобы кто-либо из них жаловался на желудочные недомогания. Здоровое непонимание у него вызывало также количество потребляемого жителями Востока плова. Казалось, это национальное блюдо едят все и без меры: утренний плов, в обед – опять плов, а уж вечером сам Аллах велел! Впрочем, и в своей родной России он наблюдал нечто подобное, но здесь влечения склонялись в сторону капусты. Щи, конечно, вкусны, но чтобы их уписывать день за днем… Хотя, у каждого свои вкусы, разумеется.

Солнце уже подкатилось к горизонту, сбавив неистовые потоки золотого сияния, словно кто-то прикрутил его жар. Зной несколько спал, и на улице было вполне себе ничего. Спустившись по скрипучей лесенке чайханы, друзья остановились, вдыхая вечернюю прохладу, напоенную ласкающими обоняние ароматами цветов и трав.

– Шеф, мне бы того, за угол, – переступил с ноги на ногу Ахмед.

– Странно, с чего бы это? – хмыкнул Максим, хотя ему, непривычному к затяжным чаепитиям, по нужде было, разумеется, гораздо надобнее.

Ахмед шмыгнул за чайхану, скрывшись в укромном уголке. Максим, оглядевшись по сторонам, нет ли кого поблизости, последовал за ним. Впрочем, здесь никому до этого не было ровным счетом никакого дела. До платных туалетов здесь еще, слава Всевышнему, не додумались, равно как и до штрафов за «мелкое хулиганство».

Дело затягивалось. Максим все удивлялся, как в него могло поместиться столько жидкости. Пиво, разумеется, – дело другое, но чай!..

– Ахмедка, – наконец все закончилось, и Максим, застегнув джинсы, вышел из-за угла.

– Да, шеф? – с готовностью отозвался Ахмед, который, похоже, никуда не торопился.

– У тебя нет, случайно, пары монеток?

– А разве… Ох, простите, шеф! – Ахмед появился из-за чайханы, подвязывая сползающие штаны бечевой. – Я же совсем забыл, что у вас нет ни денег, ни крова.

– Увы! – Максим развел руками, состряпав унылую физиономию. – Я кошелек дома забыл.

– Ха! Ха-ха! Смешная шутка, мой шеф, – развеселился Ахмед, поднимая с земли бамбуковую подставку с лампами и водружая ее себе на спину. – Но денег у меня нет. Я ведь сегодня ничего не продал. А остальное, что было, отдал чайханщику. Вы не представляете, шеф, этот старый колдун такой жмот!

– Плохо, – Максим, вздохнув, повесил голову. – Что ж, придется бомжевать.

– Чего?

– Спать, говорю, придется под забором, как распоследний нищий. Впрочем, почему «как»? Я и есть самый что ни на есть натуральный нищий, – Максим скривил губы в кислой улыбке и печально посмотрел Ахмеду в глаза.

– Нет! Не бывать этому! – подпрыгнул тот, отчего лампы за его спиной звякнули. – Чтобы мой дорогой шеф спал под забором? Ни-ког-да! Возьмите лампу, продадите и…

– Ахмед, ты в своем уме? – постучал Максим костяшками пальцев по лбу. – Ну, кому я продам лампу ночью?

– Да-да, вы, как всегда, правы, – кожа на лбу Ахмеда собралась морщинами. – Что это я… Решено! Вы идете со мной.

– Куда это?

– Ко мне, вернее, в дом этого проклятого колдуна.

– Больше ничего не придумал? – отшатнулся от него Максим. – Сам же говорил: цыкнет зубом – и от твоего шефа одни боты останутся.

– Не цыкнет, – отмахнулся Ахмед. – Чего ему цыкать-то? К тому же я вас потихоньку проведу через задний…

– Проход? – пошутил Максим, у которого настроение давно упало ниже плинтуса.

– Двор!

– А ты уверен? В смысле насчет «не цыкнет»?

– Сто пудов!

– Ох, не нравится мне все это, – покачал головой Максим. – Ну да ладно. Пошли, чего тут торчать без толку.

До дома, где последние полгода ютился Ахмед, добирались довольно долго и прибыли на место лишь затемно. Колдун жил на отшибе, далеко за городом. Его кособокий, с облезлыми стенами домишко, укрывшийся за глинобитной стеной, сразу бросался в глаза – других домов поблизости не было. Над забором возвышалось кривое, иссушенное зноем, почерневшее дерево под стать хозяину дома, а рядом с калиткой виднелся круглый каменный обод колодца. Из короткой узкой трубы валил красноватый дым – не иначе как Абаназар опять смешивал свои непотребные колдовские снадобья.

Чем ближе подходили к дому, тем больше покидало Максима врожденное хладнокровие. А ну как действительно колдуну не понравится, что в его дом заявился незваный гость? Словам простоватого Ахмеда Максим доверял не особенно, и то, что колдун, по заверениям того же Ахмеда, не шибко силен в магии, нисколько не способствовало поднятию духа, ведь удалой бывший разбойник разбирался в черной магии, как свинья в апельсинах.