Алая аура протопарторга. Абсолютно правдивые истории о кудесниках, магах и нечисти самой разнообразной

Перерыв объявили при первой возможности. Курящие вышли на крыльцо под не тронутые тараном колонны, некурящие остались в помещении. Площадь перед министерским Дворцом к тому времени успела опустеть: колонна грузовиков вновь убыла в Нуменор. Один лишь озадаченный дворник стоял и оглядывал мостовую, не понимая, как такая орава ухитрилась не оставить после себя ни бумажки, ни тряпочки. Старое правило: провёл игру – приведи всё в прежний вид. Не цивилы, чай, не гоблины.

– Слушай, Пётр… – озабоченно молвил Иван Николаевич, поднося зажигалку. – А если честно! Как тебе вообще в голову пришла эта штука со Швейком?..

Тот прикурил, затянулся, пустил колечко дыма.

– Да, в общем, всё естественно… – нехотя ответил он. – Помнишь, у Сент-Экзюпери король приказывал солнцу взойти в момент восхода? Ни мгновением позже, ни мгновением раньше. И случая не было, чтобы солнце его ослушалось! Вот и я тоже… Я ж чувствовал, что эту игру мне нарочно подсовывают – на провал. Сам видишь, какой теперь контингент! Да ещё и всех отставников армейских всучили. И отказаться нельзя, и провалить нельзя. Напрашивался Швейк, напрашивался…

Иван Николаевич хмыкнул и в недоумении раскинул руки.

– Ну ладно, – сказал он. – Урл, Аскольд – с ними понятно… Но полторы тысячи цивилов! Ты что же, хочешь сказать, будто в каждой приписной квенте…

– Разумеется! Тоже мне проблема – впечатать одну пометку на всех: рядовой девяносто первого полка…

– Ты полагаешь, хоть кто-нибудь из них это прочёл?

Пётр Маркелович усмехнулся:

– Полагаю, нет. Но ведь и в девяносто первом полку поступили бы точно так же…

Из стеклянных дверей вышел на свежий воздух некурящий Аскольд и неловко затоптался поодаль с обычной своей доброй и несколько растерянной улыбкой.

– А что с «Оком Саурона»? – угрюмо спросил Иван Николаевич, гася окурок.

– С «Оком Саурона» – продолжай. Вербуй осведомителей, собирай компромат, вызывай на допросы… Что тебя, собственно, смущает?

– А если всё всерьёз обернётся?

– Стало быть, и допрашивать будешь всерьёз. Делов-то…

Видя, что беседующие вот-вот вернутся в здание, Аскольд решился.

– Пётр Маркелович, – несколько приниженно обратился он, – да я насчёт этой вашей «Игры в классики»…

– Ну-ну…

– Неужели вправду? Тайно собираются, читают… с увлечением…

– Именно так.

– Наизусть учат… – с трепетом продолжал иеродиакон. – Сами переплетают… Чуть ли не от руки переписывают… Карьерой рискуют, расположением начальства…

– Н-ну… многим кажется, что да… рискуют…

Помялся Аскольд, покряхтел:

– Да я вот думаю… А что, если и веру тоже запретить? Ну, не совсем, конечно, не наотмашь, а так, слегка…

Октябрь 2001 – апрель 2012, Волгоград

Понерополь Попытка утопии

Законность есть народное стесненье,

Гнуснейшее меж всеми преступленье.

А. К. Толстой

1. Арина

«За пропаганду правды и добра – ответишь!»

На проседающих ногах Влас Чубарин подобрался поближе к синей эмалированной табличке, укреплённой на одиноко торчащем из асфальта полосатом штыре и, не веря, перечёл грозное предупреждение. Нет, на чью-либо дурацкую шутку это совсем не походило. Явно заводская работа, в единственном экземпляре такое не изготавливают. Влас взглянул на основание штыря. Увиденное его не обрадовало: складывалось впечатление, что железку с табличкой установили ещё до того, как положили асфальт. Вновь возвёл очумелые глаза к тёмно-синему эмалированному прямоугольнику. Под основной надписью белела другая – помельче:

«Отсутствие закона не освобождает от ответственности».

Резко обернулся, высматривая автобус, из которого его, бесцеремонно растолкав, высадили несколько минут назад, но того уже не было. Успел отъехать.

События вчерашнего вечера обнажались в памяти нехотя, как бы стыдясь самих себя. Родители увеялись на недельку в Пловдив, и одуревший от восхитительного чувства свободы Влас не нашел ничего лучшего, как учинить на опустевшей территории дружескую попойку. Впрочем, начиналось всё довольно прилично, даже интеллигентно. Спорили, правда, яростно, но только о высоком.

– Да любое государство – от дьявола! – упорствовал Влас.

– Обоснуй! – запальчиво требовал Павлик.

– Мамой клянусь! – подсказывал смешливый Сашок.

Приведённая Павликом девица скучала и налегала на коньяк.

– Да иди ты! – Отмахнувшись от зубоскала, Влас повернулся к Павлику. – Доказать? Запросто! Третье искушение дьяволово! А? Когда дьявол Христу предлагал все царства и славу их… Поклонись, говорит, мне – и всё твоё будет!

– Ну?

– Что ну? Если предлагал, значит чьи они, царства?

– Да, может, он чужое предлагал! Нашёл кому верить!

– Чужое – в смысле Божье?

– Ну да…

– А почему тогда Христос его не уличил? Сказал бы: «Что ж ты, козёл, чужое мне впариваешь? Это Отцу Моему принадлежит, а не тебе!»

– Н-ну… – Павлик замялся.

– Так он Ему какие царства впаривал? – пришёл на выручку Сашок. – Языческие!

– О! – воспрял Павлик. – Точно… Других тогда и не было!

Злорадно осклабившись, Влас вкусил коньяку и снял наручные часы (мешали жестикулировать).