Алая буква

Этот юный плотник, Мэттью Мол, стоит отметить, был человеком непонятым и не слишком любимым в собственном городе, хоть против его характера, умений и честности в работе свидетельств и не было. Антипатия (ибо это чувство называлось именно так), которую питали к нему столь многие, была отчасти результатом его собственной отстраненности, а отчасти связана с происхождением.

Он был внуком старого Мэттью Мола, одного из первых поселенцев города, который прославился в свое время как ужасный колдун. Этот нечестивец завершил свой путь, когда Коттон Мезер и его собратья священники, образованные судьи и иные мудрецы, равно как сэр Уильям Фиппс, прозорливый губернатор, приложили все усилия, чтобы ослабить великого врага всех душ, отправив множество его последователей по каменистому пути к Висельному Холму. С тех пор, однако, по причине излишнего рвения в этом крайне полезном деле, преследование ведьм оказалось не столь приемлемо для Всевышнего, сколь приятно врагу рода человеческого, которого этим действом пытались ослабить и полностью одолеть. Несомненными были потрясение и ужас в воспоминаниях о тех, кто был казнен за ужасное преступление – колдовство. Их могилы в разломах скал оказались неспособны удержать в себе поспешно сброшенные туда тела. Старый Мэттью Мол в особенности отличался тем, что без промедления и затруднений поднимался из гроба, как обычный человек поднимается с постели, и зачастую показывался по ночам, столь же явственно видимый, как обычные люди при свете дня. Сей зловредный колдун (на которого наказание совершенно не произвело должного впечатления) имел привычку навещать особняк, именуемый Домом с Семью Шпилями, с владельцами которого у призрака было нерешенное дело о землевладении. Призрак, похоже, – с упрямством, которое было самой выдающейся его характеристикой еще при жизни, – настаивал, что именно он по праву является собственником участка земли, на котором построили дом. И требовал, чтобы ему либо заплатили за пользование землей с того самого дня, когда начали рыть погреб, либо же отдали сам особняк, иначе он, призрачный кредитор, будет вмешиваться во все дела Пинчеонов и будет причинять вред и тысячу лет спустя. То была жуткая история, возможно, но она не казалась такой уж невероятной тем, кто помнил непоколебимое упорство старого колдуна Мола.

Внук колдуна, юный Мэттью Мол, герой нашей истории, по слухам, унаследовал некоторые сомнительные черты своего предка. Просто поразительно, сколько абсурдных пересудов велось относительно этого юноши! Ему, к примеру, приписывали странную власть проникать в чужие сны и менять их согласно собственному желанию, как режиссер в театре. Было множество разговоров среди соседей и в особенности соседок о том, что называлось «черным глазом Молов». Некоторые считали, что он способен читать мысли, другие рассуждали о волшебной силе его взгляда, которым он может втянуть человека в свое воображение или отправить, если пожелает, к своему деду в мир иной. Были и те, что рассуждали о «злом глазе», который обладает невероятной способностью сжигать урожай и в мгновение ока высушивать детей, словно мумии. Но главный вред юному плотнику наносили, во-первых, его сдержанность и суровость, а во-вторых, тот факт, что он не ходил в церковь, а оттого его начинали подозревать в еретических наклонностях как относительно веры, так и политики.

Получив сообщение от мистера Пинчеона, плотник поспешно завершил мелкую работу, которой до того занимался, и отправился к Дому с Семью Шпилями. Упомянутый особняк, пусть стиль его уже слегка устарел, до сих пор оставался респектабельной семейной резиденцией, достойной лучших джентльменов города. Нынешний владелец, Гервазий Пинчеон, поговаривали, разлюбил этот дом вследствие шока, пережитого в раннем детстве, когда он нашел своего внезапно скончавшегося дедушку. Подбежав, чтобы вскарабкаться на колено полковника Пинчеона, мальчик увидел вместо любимого дедушки труп. Достигнув зрелости, мистер Пинчеон посетил Англию, где женился на состоятельной леди, после чего провел немало лет, путешествуя между родной землей и разными городами континентальной Европы. В тот период семейный особняк был отписан его родственнику, который получил право в нем проживать в обмен на заботу о доме. Родственник так тщательно выполнял свой контракт, что теперь, пока плотник приближался к дому, его наметанный глаз не мог обнаружить ни малейшей потребности в ремонте. Пики семи шпилей гордо поднимались к небу, крыша выглядела совершенно надежной, а внешние стены покрывала блестящая штукатурка, которая в свете октябрьского солнца выглядела совсем новой.