Алая буква

Некоторое время спустя фраза, произнесенная Холгрейвом, позволила Фиби вполне уместно поинтересоваться, что привело его к знакомству с ее кузиной Хепизбой и почему он решил остаться в старом заброшенном доме Пинчеонов. Не отвечая ей прямо, художник вернулся от Будущего, которому до сих пор посвящал разговор, к теме влияния Прошлого. Тема сменилась буквально зеркально.

– Неужели мы никогда не избавимся от Прошлого? – воскликнул он с прежней искренностью. – Оно давит на Настоящее, словно гигантский труп непогребенного предка. И в самом деле, можно сравнить Настоящее с юным гигантом, который вынужден тратить все свои силы на то, чтобы нести на себе труп своего деда, который умер давным-давно и достоин лишь надлежащих похорон. Подумайте над этим, и вы поразитесь, осознав, что мы рабы давно минувших времен – рабы Смерти, если говорить откровенно!

– Но я так не считаю, – заметила Фиби.

– К примеру, скажем, – продолжил Холгрейв, – мертвец, если успел написать завещание, распоряжается богатством, которое ему больше не принадлежит, а если погибает без завещания, наследство распределяют согласно воле более древнего мертвеца. Мертвецы сидят во всех судебных креслах, живые судьи лишь ищут и повторяют их решения. Мы читаем книги мертвецов! Мы смеемся над шутками мертвецов и плачем над их трагедиями! Мы болеем болезнями мертвецов, физическими и моральными, и умираем от тех же лекарств, которыми мертвые врачи убивали своих пациентов! Мы поклоняемся Живому Богу согласно книгам и вероучениям мертвецов. Что бы мы ни пытались сделать по собственной воле, ледяная рука мертвеца тут же нам запрещает! Куда ни обрати взгляд, обязательно увидишь бледное ледяное лицо мертвеца, которое заставит тебя содрогнуться от холода! И мы сами должны умереть, прежде чем получим должное влияние на этот мир, который к тому времени уже не будет нашим, он будет принадлежать следующему поколению, влиять на которое у нас нет и тени права. И, должен еще заметить, что мы живем в домах мертвецов, таких, как этот Дом с Семью Шпилями.

– А почему бы нет, – сказала Фиби, – если нам в этих домах удобно?

– Но я верю, мы доживем до дней, – продолжал художник, – когда человеку не придется строить дом для потомства. Да и к чему? С тем же успехом он мог бы заказывать прочную одежду, чтобы его правнуки продолжали ее носить, тщательно его копируя. Если бы каждому поколению позволяли и даже требовали от него строить собственные дома, одной этой перемены, сравнительно незначительной, хватило бы для воплощения в жизнь реформ, которых теперь так недостает нашему обществу. Сомневаюсь, что даже общественные здания – здания Конгресса, ратуши, суды, муниципалитеты, церкви – стоит возводить из столь долговечных материалов, как кирпичи и камни. Лучше бы они разрушались раз в двадцать лет или около того, становясь намеком для людей, исследующих и реформирующих институты, которые эти здания символизируют!

– Как же вы ненавидите все старое! – испуганно сказала Фиби. – У меня голова кружится от одной мысли о таком неустойчивом мире!

– Я определенно не люблю плесень, – ответил Холгрейв. – А этот старый дом Пинчеонов! Разве благоразумно жить в таком месте, с прогнившей кровлей и зеленым мхом, свидетельствующим о сырости? В этих темных комнатах с низкими потолками – мрачных и унылых, где на стенах слоями кристаллизовалось человеческое дыхание, полное страданий и недовольства? Этот дом следовало бы очистить огнем – и очищать, пока не останется только пепел!

– Так почему же вы в нем живете? – спросила Фиби с легким упреком.

– О, здесь я провожу некоторые исследования, не связанные, впрочем, с книгами, – ответил Холгрейв. – Сам дом, с моей точки зрения, и выражает то мерзкое и жуткое прошлое, со всеми его плохими влияниями, против которого я только что свидетельствовал. Пожив здесь некоторое время, я научусь горячее его ненавидеть. К слову, вы слышали когда-нибудь историю о колдуне Моле и о том, что произошло между ним и вашим невероятно далеким прадедом?

– Да, конечно! Я слышала эту историю давным-давно, от отца, а затем два или три раза от кузины Хепизбы, в первый месяц моего пребывания здесь. Кажется, она считает, что все беды Пинчеонов начались с того спора с Молом, колдуном, как вы его называете. А вы, мистер Холгрейв, судя по всему, тоже так думаете! Как странно, что вы поверили в такой абсурд, отрицая куда более важные и достойные вещи!