Алая гроздь турмалина

– «Рубин Цезаря». Жене и сыну эти слова ни о чем не говорили, зато сестра покойного господина Штольцена впала в нервическое состояние и кричала, что брат ее обокрал. Она предъявила предсмертную записку своего покойного мужа, который признавался в том, что украл кулон, оброненный императрицей, однако Штольцен, отправившийся на поиски камня, заявил сестре, что в указанном месте его не нашел. Видимо, солгал. Камень искали, правда, не особенно истово, потому что в его существование, кроме сестры Штольцена, никто не верил. И не нашли. Вот и все, что я прочитал в отчете.

Лена так напряженно думала, что ей казалось, движение неведомых шестеренок в мозгу происходит с еле слышным скрипом.

– Даня? – спросила она хрипло, – а в этом отчете говорится, по чьей просьбе он составлен?

– Да, это отчет, направленный на имя городского головы Николая Пантелеевича Яковлева, – хитро улыбаясь ответил Даня. – И я вижу, что ты совершенно этим обстоятельством не удивлена.

У Лены голова шла кругом. Николай Яковлев, в доме которого она нашла камень, заказал расследование, касающееся рубина Цезаря. Получается, о существовании камня он знал, но понятия не имел, что он хранится в печи его дома? Почему знак, скрывающий вход в тайник, был вытатуирован на руке погибшего на Бутовском полигоне Виктора Балуевского? Петр Беспалов арендовал для реставрации особняки Балуевского и Яковлева – совпадение или он сделал это потому, что тоже искал бесценную реликвию?

Если камень действительно принадлежал Цезарю, то его история началась еще до нашей эры, и камню как минимум две тысячи лет, а цена его настолько баснословна, что за него точно можно убить. Лена почувствовала, как по спине у нее побежали мурашки. Больше всего ее напрягало то обстоятельство, что сегодня утром Дмитрий Николаевич Макаров сообщил ей: он является потомком рода Штольценов и хочет собрать информацию о своей семье. Кроме того, он назвал свою фирму, которая взялась за реконструкцию дома Яковлева, «Турмалин», и именно Макаров сегодня внезапно обнаружил тайник, оказавшийся пустым из-за нее, Елены Бесединой.

– Даня, сколько этот рубин Цезаря может стоить? – шепотом спросила Лена.

Ее молодой друг печально покачал головой.

– Ты не понимаешь, – сказал он так же тихо. – Этот камень бесценен. И тебе надо очень хорошо подумать, что теперь делать. Совершить ошибку ты не можешь.

– Я понимаю, – уныло согласилась Лена. – Наверное, было бы лучше, если бы я оставила кулон лежать там, где я его нашла. Однако, при таком раскладе он мог попасть бы в руки преступнику. Это же, в первую очередь, историческая реликвия, а потому ее нужно охранять от злых и жадных людей. Так что, Даня, я обязательно подумаю, как правильнее поступить, но, пока не приняла решение, камень нужно хорошенько спрятать. Могу я пока оставить его у тебя?

– Не надо, – покачал головой Даня. – Тем более я предлагаю тебе идею получше. Я знаю, где спрятать камень, чтобы об этом никто не догадался. Смотри, что я придумал.

Спустя пять минут Лена была вынуждена признать, что ее друг, как всегда, гениален. Рубин Цезаря, если это, конечно, действительно он, был припрятан надежно. И это давало Лене время для маневра.

Немного повеселев, она быстро перенесла приготовленное мясо на стол и разложила по тарелкам. Даня подъехал, установив коляску на своем обычном месте, во главе стола под развесистой липой, которая сейчас была в самом цвету, распространяя медовый запах на всю округу.

– Тебя что-то тревожит? – спросил он, пока Митя бегал в дом мыть руки. – Этот твой подрядчик?

Подрядчик и связанные с ним тайны Лену действительно беспокоили. Если бы не его алиби на ночь убийства, она бы всерьез подозревала, что преступление совершил именно он. Вот только почему камень из печки не достал, если знал, где тайник? Или все-таки не знал?

Лена убрала со стола, вымыла посуду, заварила чай, настоянный на липовом цвете, принеся плошки с абрикосовым вареньем. Его Лена сварила в прошлом году по рецепту Ольги Тимофеевны и оставила здесь, на даче, чтобы иметь возможность хотя бы иногда возвращаться в детство.

– Мам, я купаться хочу.

Действительно, она обещала сыну, что сходит с ним на реку, до которой было рукой подать.

– Дань, давай мы на реку сбегаем, а чай потом попьем, – попросила она Еропкина. – Берег в этом году как? Зайти можно?

Года два назад реку чистили от ила, и землечерпательная машина вырыла огромную яму именно там, где привыкли заходить в воду владельцы близлежащих домов. Общий для Излук пляж был метрах в пятистах, идти до него далековато, да и народу там всегда оказывалось много.

– Нет, не зайти, в этом году еще и вода высокая, глубоко, – покачал головой Даня. – Глеб мой, конечно, купается, но вам с Митей я бы не советовал. Опасно.

– Неужели на пляж тащиться, – огорченно сказала Лена, – так не хочется.

– Ма-ам, ты же обещала!

– Пойдем, раз обещала.

– Лена, не надо на пляж, ты дойди до берега и поверни направо, там тропка, она к новой части Излук ведет. Метров триста и увидишь отмель песочную. Ее наши новые соседи отсыпали, чтобы себе место для купания обустроить.