Алая карта

Я не осмеливаюсь произнести «ваш муж». Все мои страхи и сомнения улетучиваются. Я забываю вчерашние терзания. Мы заканчиваем с «В», «С» и «D». На «Е» и «F» писателей нет, можно переходить к «G». Жюльен Грин.[19] На полке стоит второй том его «Дневника».

– Какая жалость! – восклицает она. – Не могли бы мы купить продолжение? Очень увлекательное чтение.

Увлекательное… Какое банальное слово… Неужто она глуповата? Или это я слишком «филологичен»?

– Буду рад снабдить вас недостающими томами.

– Как чудесно, Мишель, спасибо за предложение.

– Я могу дать их вам прямо сейчас. Идемте. Работа подождет.

Мы едем на лифте вниз. Она стоит так близко, что я мог бы поцеловать ее. Нелепая мысль. Смешная. Сладко-непристойная. Двери открываются, мы выходим, я иду первым, Люсиль следует за мной. У дверей своей квартиры она останавливается.

– Я буду ждать вас здесь, – тихо произносит она.

– Перестаньте! Чего вы испугались?

Возможно, Рувр стоит за дверью. Вдруг он откроет? Она колеблется. Что выбрать – долг или… Или что? Любопытство перевешивает, ей хочется узнать, как я живу, продлить этот миг смятения.

– Только быстро, – шепчет она.

Мы бесшумно открываем дверь, входим, она замирает в центре кабинета, быстро оглядывается.

– Боже, какая чудесная у вас библиотека!

– Идите сюда. Не бойтесь. Мой Грин вот на той полке.

Люсиль рассматривает книги, которые я выбрал в спутники последнего этапа своей земной жизни.

– Вы настоящий интеллектуал, – произносит она почтительным тоном. – Я довольствуюсь лауреатами года и легким чтивом – Труайя, Сесброн, ну, вы понимаете… О, что это? Эрбуаз?

Она берет в руки два моих романа, открывает на первой странице, читает, не веря глазам: Мишель Эрбуаз – и поворачивается ко мне.

– Они ваши?

– Мои. Я написал их очень давно. Мне было… сейчас вспомню… то ли двадцать четыре, то ли двадцать пять лет…

– Могу я их взять?

Она настаивала. Я был счастлив, что меня «разоблачили» безо всяких на то усилий с моей стороны, и не стал играть в скромность.

– Берите. – Я киваю, лучезарно улыбаясь. – Но с одним условием: не давайте читать мужу. Пусть это останется нашей маленькой тайной.

– Даю вам слово, Мишель.

Люсиль взволнована, смущена, благодарна. Она в восхищении от встречи с «живым» писателем. Умерь-ка пыл, старина! Мадам Рувр наверняка повидала других литераторов – дамы из чистого снобизма посещают встречи с авторами бестселлеров и потом стоят в очереди, чтобы получить автограф. Здесь и сейчас я кажусь ей редкой птицей, которая по немыслимому везению вдруг спустилась ей на руку.

– Спасибо, – повторяет она. – Я скоро их верну. Есть и другие?

– О чем вы?

– Неужели вы написали всего два романа?

– Именно так. Не было времени продолжать… работа… обязанности… Придется мне пересказать вам всю мою жизнь.

Я смеюсь – мне весело, в голову приходит мысль: «Не упусти свой шанс: узнав все о твоем прошлом, она будет просто обязана рассказать о себе, и ты все выяснишь… о Жонкьере!»

Я провожаю Люсиль до двери, целую ей кончики пальцев – по-дружески.

– До завтра?

– До завтра, – отвечает она.

– Обещаете?

– Обещаю.

Она появляется за ужином, одетая в простое платье, с бриллиантами в ушах. Вильбер дуется – он перехватил «особую» улыбку, которую адресовала мне Люсиль. Я чувствую его досаду. Разговор за столом получается рваный. Люсиль неосмотрительно называет меня по имени, и Вильбер окидывает нас подозрительным взглядом. Я незаметно толкаю Люсиль локтем. Не скажу, что мы настроены проказливо, скорее, чувствуем себя сообщниками. Вильбер глотает свои пилюли и удаляется. Мы облегченно смеемся.

– Я допустила промах, да? – спрашивает она. – Ну и пусть! Я не обязана ему отчетом. Знаете, Мишель, я начала читать вашу книгу – «Наблюдателя», правда, прочла всего сорок страниц – Ксавье то и дело отрывал меня…

– Вам понравилось?

– Очень.

– Спасибо.

– Почему вы бросили писать?

Я заказываю два кофе, чтобы обдумать ответ. Буду предельно честен. Правда, и ничего, кроме правды.

– По трусости. Я считал литераторство богемным ремеслом. Мне хотелось разбогатеть, и я преуспел. Заработал очень много денег, что не мешает мне стариться с пустыми руками.

Она соскребает краешком ногтя какое-то едва заметное пятно со скатерти и задумчиво повторяет: «С пустыми руками!» Не стану произносить избитую фразу об обломках кораблекрушения, она не этого ждет. Люсиль не была бы женщиной, если бы не хотела узнать все о моих любовных приключениях, и я бросаюсь головой в омут.

– Я был женат, как и все. Мою жену звали Арлетт.

– Она была хороша собой?

– Думаю, да.

Люсиль отвечает нервным смешком.

– Но вы не уверены. Мужчины странные существа. Что дальше?

– У меня был сын. Он не захотел работать со мной и стал пилотом «Эр Франс». Я много ездил. Он летал по миру. Потом мы окончательно потеряли связь друг с другом. Он женился в Буэнос-Айресе и вскоре погиб, оставив вдову и маленького сына, Хосе Игнасио.

– Как это печально, мой бедный друг! Наверное, вы нашли утешение в общении с внуком?

– Я никогда его не видел. И незнаком с его матерью. Они живут в Аргентине. Время от времени, очень редко, я получаю от него письма.