Алая линия

А за этими зданиями и дворами – папский пригород, путаница узких улиц и темных переулков. Здесь в жалких лачугах ютилась дворцовая челядь. Впрочем, на главных улочках – Борго ди Санто-Спирито и Сикстине – было немало каменных палат, и Педро узнал, что принадлежат они непотам – ближайшим папским родичам. Папы, объяснил ему дон Хосе– Мария, недолговечны и престол свой по наследству не передают. Поэтому они спешат осчастливить всю свою родню при жизни, поэтому не только в Борго, но и в других частях Рима на каждом шагу дворцы сыновей и племянников покойных пап Сикста IV и Иннокентия VIII. А нынешний папа, хоть правит он меньше года, заткнул за пояс всех предшественников. Он уже успел подарить дворцы и своей дочери, и своим сыновьям.

Дон Хосе-Мария расстался с Педро у замка святого Ангела. Ему пора было отправляться к испанскому послу, и, уходя, он подробно растолковал юноше, как ему лучше пройти к термам Диоклетиана на Квиринале: близ этих древних бань обитал его дядюшка.

Дядюшка дожил до седых волос, имея крайне смутные представления о своем племяннике, но принял он Педро весьма радушно. Как-никак хоть и десятой водой на киселе был ему этот мальчишка, а все же родная кровь, а если даже и не очень родная, то по крайней мере кастильская.

Тридцать лет прослужил старик капитаном городской стражи, стал настоящим римлянином, но разве мог он забыть кастильский городок Авилу-де-лос-Кавальерос, Авилу Рыцарей, откуда родом был и юный спутник адмирала.

До полуночи дядюшка упивался рассказами племянника, а наутро он с лихвой отплатил Педро за все его одиссеи, открыв ему многие тайны папской столицы.

Началось с малого. Педро невзначай сказал, что вечером он хочет отправиться в Борго, чтобы навестить своего спутника.

– Зарежут, – сокрушенно произнес дядюшка.

– Кого?

– Тебя.

– То есть как? И кто? Меня здесь не знает ни одна собака!

– Знают тебя тут или не знают – значения не имеет. Все равно зарежут. У нас в Риме ночью по улицам не ходят.

– Но почему?

– Разбойники, сынок, им тут раздолье.

– Быть того не может. Сам папа – да хранит его господь! -живет в Риме, так неужто хватает у людей совести творить бесчинства на его глазах?

Дядюшка невесело рассмеялся:

– Святая простота, и невдомек тебе, что кабы не папа да не его кардиналы, мы переловили бы за три дня всех римских душегубов. Но я, капитан римской стражи, свои двадцать золотых получаю зря: какой от меня толк, когда любой вор знает, что, если я его и поймаю, все равно из замка святого Ангела его назавтра же выпустят?!

– Как это выпустят?

– Да очень просто, через главные ворота. И все потому, что всем нашим злодеям папа отпускает грехи наперед. Разумеется, не даром. И цена грехам разная: карманный воришка, тот за грядущие кражи платит сорок-пятьдесят сольди, примерно, стало быть, один флорин, или полдуката. Грабителю грех обходится, смотря по тому, на что он замахнется, когда пять флоринов, а когда и сто дукатов. Смертоубийство стоит дороже, но бывает и так, что злодею, если отправит он на тот свет кого следует – у святых отцов в Борго немало заклятых недругов, – перепадает сотня-другая флоринов.

Недавно шинкарь Джакомо – кабак его рядом с церковью Марии Круглой – зарезал двух своих дочерей и слугу. Я отвел его в замок. И что ты думаешь: не прошло и недели, смотрю, колдует этот Джакомо за стойкой в своем же собственном заведении. И смеется мне в лицо. Я, говорит, человек особый, мне все можно. Взяли с меня восемьсот дукатов и отпустили мой грех. «Господь не желает твоей смерти, – сказали мне в замке, – господь хочет, чтобы ты жил, но за это плати его святейшеству и не скупись – и на этом, и на том свете твоя лепта тебе зачтется». Плохо и то, что каждый кардинал – в Риме же их десятка два – содержит свою шайку. А если след ведет в кардинальские палаты – пиши пропало, злодея не сыщешь: к кардиналам стражникам вход заказан.

– Боже правый, – воскликнул Педро, – так ведь я попал не в святой город апостола Петра, а в разбойничий вертеп!

– В вертеп, в истинный вертеп, сынок. Но вот что я тебе скажу: держи язык за зубами и не хули ни Рима, ни римлян – инквизиторы из Борго на расправу ох как скоры! Если будешь проходить мимо Капитолия, обрати внимание на башню Торре-Ноне – палачи из святого Ангела на ней вешают добрых христиан, у которых языки не в меру длинные. И лучше тебе пореже высовывать нос на улицу. А в эти дни особенно: на Квиринале сейчас гуляют братья Стефано и Паоло Моргани, а им покойный папа Иннокентий отпустил все будущие грехи. Он так и сказал братьям-разбойникам: «Прощаю вам все, что имеете совершить».

Не положено, однако, человеку, который дважды переплыл море-океан, сидеть у дядюшки под крылышком. В девятом часу вечера Педро выскользнул из дома и нырнул в ночной Рим.

Тьма стояла кромешная. Она заглатывала свет, едва сочившийся из окон. Густая, плотная, она втягивала в себя редких прохожих, как бездонная трясина. Но для римлян эта трясина была родным домом, а Педро мгновенно заблудился в лабиринте черных переулков и слепых тупиков.