Алая птица

— Рассказать тебе, как я впервые по-настоящему воспользовалась магией? — он незамедлительно кивнул. — В тот год, когда мне стукнуло тринадцать, зима выдалась страшно суровой. Наше село захлестнули болезни, пало много скота. Вскоре по ночам за околицами мы стали слышать волчий вой. Однажды с соседским ребенком и двумя рыбаками я пошла к реке, чтобы наловить рыбы. Стоило мужикам заметить волков, как они побросали снасти и сбежали. Теперь я понимаю, что шансов против трех голодных зверей у них не было, а наша жертва дала им фору. Я тоже могла убежать. — Айрин запрокинула голову и хрипло рассмеялась. — Бог свидетель, больше всего на свете я хотела убежать!

— Ты осталась?

Редкие снежинки возникали из темноты, словно по велению древнего заклинания. Сквозь прорехи в тучах поблескивали иглы-звезды.

— Осталась. Отмахивалась удочкой и орала, что есть мочи. Не знаю, что я сделала, но лед под волками треснул, и двоих мгновенно унесло течением, а третий загорелся сам собой. Он скулил и катался по снегу, а огонь все не гас, и, в конце концов, волк сам прыгнул в воду. Когда нас нашли, я наплела какую-то чушь, а тому ребенку никто не поверил. Я не желала зла волкам, они просто обезумели от голода. Никто не заслуживает такой мучительной смерти.

— Порой жизнь не оставляет выбора.

Айрин несогласно качнула головой.

— Ровно через два года моя младшая сестра Берта провалилась под лед и утонула, я не смогла ее спасти. Еще через два я сожгла в амбаре своего отца. А потом едва не отправила на тот свет барона, хотя, тут обошлось без магии.

Она ощутила руку на своем плече и поспешно объяснила:

— Я не жалуюсь, просто предупреждаю! Вот-вот наступит зима.

Рунар развернул Айрин к себе и посмотрел в ее упрямые глаза. Тени тех же демонов он долгое время видел в собственном отражении, пока не попал на рудники. Каменная пыль, жара и смрад вытравили из него сострадание и сожаление. Он хотел сказать Айрин, что самобичевание — навязанная богобоязненным прихожанам чушь, прощение — акт лицемерия, а любовь — смертный приговор. И промолчал.

Она дрожала. От холода или страха? Упрямая, колючая, как королевский чертополох. Она навязала себе роль демона, не догадываясь, кто из них двоих подлинный дьявол.

Он хотел сказать ей то, чем с ним однажды поделился отец после неудачной охоты на морских чертей. Океан рокотал в предрассветной мгле, горькая белесая соль оседала на одежде и щипала царапины. Ветер нес с собой запах свежих водорослей и мокрой гальки.

Когда они открывали очередную ловушку, шестилетний Рунар по глупости влез внутрь без спросу, и зубастая рыбина едва не откусила ему пальцы. Отец отпустил края капкана и успел схватить морского черта, но острые железные штыри, сомкнувшись, распороли ему предплечье. Рунар рыдал и все просил прощения, а отец делал вид, что ему вовсе не больно.

«Сложно простить врага, но еще сложнее простить себя. Ты ни в чем не виноват».

Тогда Рунар вознес Всевышнему мольбу о том, чтобы никогда больше не причинять отцу боль. И его желание сбылось. Меньше, чем через год рыбака Рандора забрал океан.

Эти слова — все, что осталось Рунару в память об отце, но через много лет их перекрыло раскаленное добела тавро с королевским гербом.

— Все мы о чем-то сожалеем, Айрин. Моя сила тоже проявилась в неподходящий момент, — он помолчал, собираясь с мыслями. — Я ни с кем прежде не делился этой историей. В замке и в Академии знают более красивую версию, а по городу ходит с десяток баек, начиная с причисления меня к ангелам, заканчивая тем, что я тот самый убитый аймаррцами первенец королевы, принц Велиас. Истина менее привлекательна. Мы с отцом попали в шторм в водах Великого океана, и нашу рыбацкую лодку унесло к скалам. Отец отдал мне свою страховочную веревку, потому что я по неопытности плохо закрепил собственную, и его смыло волной. Он был еще в сознании, только сильно ударился о борт, и я мог втянуть его обратно. И вдруг мне повиновалась волна, но вместо того, чтобы схватить отца, я испугался и отдернул руку, так что его утянуло на дно. Это видел второй матрос, который позже отвел меня домой и все рассказал матери.

«Ты ни в чем не виноват».

— Сколько тебе было?

Рунар равнодушно взирал на мерцающие огни дворца, будто бы прошлое никак не трогало его сердца.

— Семь. Мне подчинился океан, а мать называла меня дьяволом и каждый день обвиняла в том, что я лишил ее мужа. Она и прежде была себе на уме, а после совсем помутилась рассудком. Я благословил тот день, когда однажды вернулся домой с базара и не нашел ее. Только во время учебы в Академии мне удалось узнать, что она предпочла уединение в монастыре.

— Как же ты жил совсем один?

— Скитался, бродяжничал, набивался в попутчики и к концу следующего года добрался до Реймекара. Мне тогда было уже тринадцать, и мастера из Академии не хотели брать меня из-за возраста. Как видишь, я их уговорил!

Айрин коснулась его руки.

— Ты скучаешь по ней?

— У Придворного мага не может быть семьи.

Она в молчаливой поддержке погладила большим пальцем тыльную сторону его ладони, и Рунар неожиданно ответил ей тем же.