Алая роза для дикаря

Первым отреагировал Джаррак: встал и зааплодировал. Молча. И смотрел при этом на Визира в упор. Пришлось храмовнику натянуто улыбаться и читать речь о том, как важно женщине ладить с детьми. И иметь крепкие нервы. Но об этом главный духовник княжества не сказал. Зато долго и вдохновенно говорил, что испытание прошла поистине достойная женщина. Так красочно описывал, что я стала оглядываться по сторонам в поисках той самой "несравненно прекрасной, невероятно умной и бесконечно талантливой". Дети мой жест заметили и поняли, захихикали, но тихо, дабы не помешать Визиру описывать "всепонимающие изумрудные глаза" и "доброе, поистине способное на прощение сердце". На последнем не выдержала Гельна — закашлялась, подавившись вином. Ну просто всепрощение точно не моя семейная черта. Скорее даже наоборот. Я возмущенно посмотрела на наставницу, но она лишь развела руками.

— Очевидно, что победительницей финального испытания становится наша с вами любимая Княгиня! Уже сейчас она завоевала доверие нашего народа, день и ночь София Вальрас трудится, чтобы сделать жизнь простых людей лучше, — вещал Визир, а я все больше удивлялась тому, как быстро он сменил гнев на милость. Неужели, понял, что я копаю и решил заключить перемирие? — Так что победа Княгини меня не удивляет! Князь, вы хотите что-то сказать?

— Да, — Джаррак отсалютировал мне кружкой с каким-то пенным напитком. — Моя супруга действительно много работает для блага Хельрисса. Это единственная женщина, которая могла бы стать и первой, и второй моей женой одновременно. Таких случаев не было в истории нашего княжества. Завтра вечером мы дадим пир в честь Княгини — второй жены вашего Князя. За здоровье Княжны, волки!

Мужчины встали со своих мест, подняли бокалы и кружки и осушили их до дна. Даже духовник. И Сотник Адор.

За женский стол я не ушла, так и сидела с детьми. Ела, слушала их истории. Внимания малышам явно не хватало. И я поставила себе за правило, что обязательно один день в неделю буду проводить с ними. Это ведь не сложно. Конечно, скоро я сама рожу ребенка, но один день из семи посвятить детям, матери которых отказались жить во дворце после смерти своего господина… Сироты при живых матерях — это страшно. И больно. Ощущение ненужности зависло в воздухе, когда дети коротко ответили на вопрос о том, где мамы. Мерзко. Гадко. Дико.

Долбанные варвары!

Обед плавно перетек в ужин, сидеть на котором у меня не было никакого желания. Дел много, школа для волшебниц сама себя не откроет, а еще надо убийцу поймать. Да и подумать было о чем.

Я вежливо попрощалась с детьми, пообещав им совместную прогулку и обязательно — игру в снежки. Оказывается, в Хельриссе никто не играет в снежки! И не лепят снеговиков! Вокруг столько снега и весь пропадает зря! Сколько еще всего не знает этот дикий народ…

Проводить меня вызывался Визир, а я и рада — не придется плутать во дворце. В том, что вреда мне духовник не причинит, я уверена абсолютно. Не дурак же он? Все прекрасно видели, с кем я ушла. Да и ему известно, что я маг. Маг довольно сильный, обученый и, да, крайне злопамятный.

— Замерзли?

— Нет, — я покачала головой. — Волчья кровь греет.

— Говорят, вы выпили весь кубок?

— Залпом.

— Это хорошо. Возможно, и сумеете родить наследника, — Визир как-то грустно улыбнулся. — Я был не прав, Княгиня. Абсолютно не прав.

— В чем же?

— В своем стремлении найти Князю более достойную жену. Вас Яррис привел в Хельрисс, длинной и сложной дорогой, но другими Боги и не умеют водить. А я против божьей воли хотел пойти. Боялся перемен.

— Иногда перемены кажутся самым страшным, — я тоже кивнула. — Но на самом деле самое страшное — отсутствие перемен.

— Я хочу вам кое-что показать. Вы не уделите мне немного времени?

— Если вы обещаете не пытаться меня напитать своим высокодуховным семенем, то я, пожалуй, могла бы потратить пару минут своего бесценного времени.

Духовник усмехнулся и повел меня в сторону своего кабинета. Не знаю, зачем ему здесь кабинет, но об этом мне давно рассказала Алли. И я хорошо запомнила это место, чтобы всегда обходить его стороной, ибо встречаться в коридоре со всякими там церковниками — плохая примета.

В его кабинете было темно и сухо, пахло какими-то травами. Воздух — спертый и тяжелый. Неприятный. Как сам духовник. Но обстановка неожиданно уютная. На софе мягкая накидка, вместо письменного стола и массивного кресла — "хонтахта" — столик на низких ножках, две подушки прямо на ковре, который занимает всю площадь кабинета, и повсюду свечи с разными маслами.

Духовник пригласил за стол, жестом указывая на подушку.