Алая Вуаль (ЛП)

Открыв глаза, я вскакиваю с кровати в панике и дезориентации и едва не теряю равновесие в полумраке. Угли камина все еще мягко тлеют, освещая Лу, раскинувшуюся в том же продавленном кресле. Позади меня Коко наполняет комнату тихим храпом. Слава Богу. Выдохнув, я подношу палец к губам, когда Тэлон перебирается на камин, моргая на меня своими глазами-бусинками.

— Ш-ш-ш, — шепчу я ему. — Мне просто нужно поговорить с Михалем.

Хотя он неодобрительно щелкает клювом, я на цыпочках поднимаюсь по лестнице, не останавливаясь, чтобы надеть халат и тапочки. Я не хочу будить Лу и Коко. В конце концов, это может быть просто кошмар, и последнее, что нам нужно, — это еще одна ложная тревога. Однако мое сердце все еще угрожающе колотится, когда я открываю дверь и выхожу в коридор.

— Что ты делаешь? — резкий голос Паши сразу же встречает меня, и я вздрагиваю, сжимая грудь и сдерживая крик. Его взгляд становится обвиняющим, он скрещивает руки, а Иван приближается ко мне. Свет свечей отбрасывает на их лица мягкую, мерцающую тень. — Тебе не следует здесь находиться, casse-couille⁹². Уже почти рассвело.

Я делаю шаг назад и сталкиваюсь с грудью Ивана.

— Мне н-необходимо увидеть Михаля. Это срочно.

Он усмехается, но в его голосе нет ни капли доброго юмора. Он даже не похож на человека.

— Определи, что является срочным.

— Пожалуйста…

— Селия? — Михаль сам шагает по коридору, словно материализуясь из темноты, и я чуть не плачу от облегчения при виде его хмурого лица. Его бледные волосы выглядят взъерошенными, как и рубашка, словно он в спешке натянул ее через голову. — Что случилось? Мне показалось, что я чувствую…

— Михаль. — Огибая Ивана, я мчусь к нему навстречу, разминая руки и пытаясь рассказать все сразу. — Думаю, я пересекла вуаль во сне, а может, и нет, и увидела… ну, это мог быть просто сон, но…

Его черные глаза пристально смотрят на меня, и он ловит мои руки в свои.

— Помедленнее. Дыши.

— Верно. — Я горячо киваю и сжимаю его пальцы, пытаясь закрепиться в коридоре. В этом моменте и в этой реальности. — Это началось как сон, но все было холодным — неестественно холодным, как когда я пересекаю вуаль. И мне кажется, я пригласила тебя на вечеринку в саду, но когда я пришла в твою комнату, там был свет.

— Ты была в моей комнате? — спрашивает он, голос резкий.

Я беспомощно пожимаю плечами.

— Не знаю. Думаю, может, и была, но, как я уже сказала, это мог быть…

— Это было не так. — Укоризненно покачав головой, он смотрит через мое плечо на Пашу и Ивана. Его челюсть твердеет, и он ведет меня по коридору, за угол, вниз по другой лестнице, подальше от их любопытных глаз и ушей. — По крайней мере, это был не просто сон. Я чувствовал тебя там. Ты, — он издал резкий, недоверчивый вздох, — коснулась моего лица.

Я в ужасе смотрю на него, когда между нами воцаряется тишина. Потому что я действительно касалась его лица, и если он почувствовал это — если он почувствовал меня…

— Но это была вечеринка в саду, — шепчу я. — Там были розы и бутылки с кровью…

— Может, это и началось как сон, но на этом все не закончилось. Это похоже на какую-то астральную проекцию. Ты когда-нибудь пересекала вуаль во сне?

— Астральная проекция? — туманно повторяю я. — Я не знаю, Михаль, я не знаю, что это такое — я не знаю, что все это значит, — но розы и кровь исчезли, когда я увидела тебя. Сон стал как-то острее, и в центре грота появился свет.

— Ты, должно быть, проснулась. — Он нахмуривает брови, и я практически вижу, как в его голове вращаются шестеренки. Он понимает это не больше, чем я. — Что произошло после того, как ты увидела этот свет?

— Я последовала за ним к островку. Я как бы плыла по воде, и Мила была там. — Мои руки крепко сжимают его, а глаза расширяются, когда перед глазами встает вся картина произошедшего: лежащее тело моей сестры, ее спокойное выражение лица, руки, изящно скрещенные на груди. И швы. Желчь бурлит при воспоминании, и я захлебываюсь ею, не в силах смириться с их существованием — не в силах принять, что Некромант, что он… — Мы должны вернуться на островок. — Дергая его за руки, я отчаянно ищу хоть какие-то признаки обсидиановых дверей его кабинета, доспехов или семейного древа. — Некромант здесь, Михаль. Он принес труп моей сестры в Реквием и спрятал его — спрятал ее — в пещере возле твоей спальни. Мы должны пойти туда. Мы должны как-то помочь ей…

Даже произнося эти слова, я понимаю, насколько нелепо они звучат. Как мы можем помочь моей мертвой сестре? Как она вообще может быть здесь? Ее тело сгорело в катакомбах вместе с остальными, и даже до Адского пламени Коко — в лице Филиппы не было ничего мирного, когда я видела ее в последний раз. Ради всего святого, половина лица отсутствовала. То, что ее тело может быть здесь, на Реквиеме, — невозможно, немыслимо, это самая страшная из всех ловушек, которые мог расставить Некромант. И если это был не сон, то уж точно ловушка. То же самое мрачное осознание проносится в глазах Михаля, пока мы смотрим друг на друга.