Алакет из рода Быка

Пучки ярких лент и разноцветных перьев свисали с шапки на лоб и клочковатые брови шамана. Абохай ближайший советник кагана. Они встретились впервые, когда еще безвестный Чжи-чжи жил среди сородичей, мечтая о славе предков, но не смея приблизиться к ставке, где сидел на троне каганов грозный Уянь-Гюйди.[36]

Безжалостно расправлялся Уянь-Гюйди с каждым, кто противился его воле или кого он считал своим соперником. Тяжелая рука правителя пришлась не по нраву вельможам. Собственные братья кагана поднялись против него в союзе с недовольными князьями. Вознесенный волной мятежа, вступил на трон, перешагнув через труп прежнего кагана, новый правитель — Ойхан. При нем Чжи-чжи стал восточным чжуки-князем, заняв второе после Ойхана место в государстве. Но и осторожное правление Ойхана не привело к спокойствию. Четверо князей в разных местах державы хуннов объявили себя каганами. Пять каганов боролись за власть в стране.

В это смутное время восточный чжуки-князь не вступил в ряды друзей кагана. Не примкнул он и к ойхановым врагам. Он притаился, словно тигр в камышах, и выжидал.

— Наше время еще не пришло, — говорил князю Абохай.

— Но скоро придет! — отвечал уверенно князь.

Четверо князей пали в борьбе с Ойханом. С поредевшим и усталым войском правитель вернулся в ставку на Орхон. Дружина его стала подобна богатырю, одолевшему в неравном бою врагов, но истекающему кровью от тяжелых ран. Достаточно одного удара, чтобы повергнуть его. И Чжи-чжи нанес этот удар. Не имея сил сопротивляться, Ойхан бежал на юг с частью орды. Чжи-чжи был упоен успехами. Никогда, казалось ему, власть кагана не была так сильна, как сейчас. Никто более не в силах грозить владыке хуннов.

Пылкий и порывистый Узун-Дугай сложил голову в боях с Ойханом, а сам Ойхан, которого не спасли от свержения его осторожность и предусмотрительность, скитался где-то в далеких южных пустынях.

— Пришло время, — говорил вельможам каган, — решить судьбу моего недостойного брата. Великое небо благословило меня повелевать всеми странами, на кои когда-либо ступало копыто хуннского коня, и возродить наше былое могущество!

Готовьте дружины. Пройдя черными песками, мы обрушимся на жалкие остатки войск Ойхана и либо захватим его, либо совсем изгоним из наших степей…

— Не забудь, отец, — заметил рослый и широкоплечий сын кагана Гюйюйлишу,[37] — что на севере от нас остаются непокорные племена кыргызов и динлинов. Семь лет назад они пытались посадить на трон Узун-Дугая, а ныне снова наточили стрелы и только и ждут, когда мы повернемся к ним спиной.

— Кыргызы, динлины! — гневно воскликнул каган. — Да что же это за вечное зло для нас? Придешь с войском в землю кыргызов — динлины ощетиниваются оружием. Обрушишься на Динлин — кыргызы готовят удар тебе в спину! Сколько раз ходили прежние каганы против динлинов! Опустошали их землю, жгли селения, облагали данью, делали своими рабами! Проходило несколько десятков лет, и снова орды динлинов угрожали Орхону!

— Ну что ж, — заметил шаман, — ведь они одной крови с нами, хотя и ниже по рождению.

— Как? — воскликнул Гюйюйлишу. — Эти дети волка одной крови с нашими славными предками?

— Да, я тоже слышал об этом, — подтвердил Чжи-чжи, — расскажи нам, что знаешь об этом, Премудрый.

— Ну, слушайте, — начал, помолчав Абохай. — В давние времена у одного кагана родились две дочери необыкновенной красоты. Многие князья и старейшины добивались получить их себе в жены. Но каган сказал: «Могу ли отдать человеку такую красоту? Я подарю их небу». Итак, он велел построить в северной стороне роскошный терем и поселил там дочерей. Через некоторое время мать пожелала взять их обратно, но каган сказал: «Еще не пришло время». Вскоре после этого старый волк стал сторожить дочерей кагана. Он вырыл себе нору под теремом и вечерами долго выл, подняв морду к месяцу. Тогда младшая дочь сказала: «Отец поселил нас здесь, желая предоставить небу, а ныне пришел волк. Я сойду к нему. Может быть, его приход имеет счастливое предзнаменование». Старшая дочь кагана пришла в ужас: «Что ты задумала, сестра? Это животное! Не срами родителей!» Но та не послушала. Она вышла к волку. От них-то и родились предки динлинов. Поэтому когда динлины поют песни, то воют подобно своему мохнатому пращуру, и мы зовем их детьми волка.

Абохай кончил рассказ. Некоторое время все трое молчали. Но вот Чжи-чжи встрепенулся:

— Все это весьма поучительно, что ты поведал нам, Премудрый, но дело сейчас не в этом. Я думаю о том, как обезвредить это змеиное гнездо на севере моих владений?..

Маленькие глазки шамана словно угольки сверкнули из-под бровей: