Аламут

Ну вот. Если бы она вернулась, если бы она послушалась рассудка и перестала обременять подругу — принял бы он ее.

Он должен был принять. Она не могла позволить ему поступить иначе.

Марджана проснулась нескоро. Задолго до того, как она проснулась, Сайида знала, что франк исчез. Он всегда возвращался к вечерней трапезе и всегда спал в зале. Сегодня его не было.

Он нашел выход из темницы. Она едва ли могла проклинать его за это. Или за то, что он покинул Марджану. Вот так-то было превращать любовь в торговую сделку.

И все же ей было жаль. Она думала о нем лучше.

Она была готова, когда Марджана проснется, выдержать бурю. Когда буря не разразилась немедленно, Сайида почувствовала себя неизмеримо уютнее.

— Когда он ушел? — спросила Марджана совершенно спокойно.

— Прошлой ночью, — ответила Сайида. — Вскоре после того, как принес тебя.

Марджана закрыла глаза. Ее лицо не выражало ничего. Какой-то миг казалось, что ее вообще нет.

Глаза ее открылись. Она улыбалась.

— Так он сделал, — промолвила она. И более медленно, почти нежно: — Так он сделал.

— Марджана, — встревожилась Сайида. — Не делай ничего, о чем будешь жалеть.

— Я уже сделала. — Марджана села, хмурясь. — Я вообще не завоевала его. Я его купила.

— Ты ведь не собираешься притащить его обратно?

— Нет, — ответила Марджана. — Нет, я не собираюсь притащить его обратно. Он дал мне то, за что я заплатила. Так, как он видит это. Я могла бы не согласиться.

Сайида изумилась силе одной ночи любви, превратившей Марджану в спокойную уступчивую женщину.

Марджана засмеялась, звонко и яростно.

— Ты так думаешь? И в конце концов я стану настоящей самкой?

— Ты хочешь этого?

— Я не знаю. — Марджана постояла, несколько секунд ей понадобилось, чтобы успокоиться, а потом она медленно обошла зал. Тут и там попадались следы Айдана: подушка, которую он любил, в углу, где он часто сидел; чашка, из которой он пил, рядом с бутылкой вина; халат, в котором он так хорошо выглядел, был брошен в изножье его постели. Лютня в своем коробе, теперь умолкнувшая, брошенная. Марджана не задержалась, едва взглянула на все это.

Она вернулась к Сайиде. Что-то лежало на диване, где она спала; когда сместилась тень, эта вещь блеснула на свету. Сайида из любопытства потянулась за нею. Это был нож, просто, но весьма изящно сделанный, с простой серебряной рукоятью.

— Он сделал его, — сказала Марджана. — Неплохо для подмастерья.

Она была немного слишком спокойна. Сайида позволила ей взять нож и увидела, как пальцы Марджаны стиснули его.

— Он оставил его для тебя.

— Какая глупость, — ответила Марджана. Она не сказала, кто именно был глуп. Клинок слегка порезал ее пальцы; она уставилась на тонкую алую линию, как будто никогда прежде не видела крови.

Потом она выпрямилась и повесила кинжал к себе на пояс.

— Ты не оставила мне хоть что-нибудь от завтрака?

Взгляд ее предупредил Сайиду о том, что продолжать не стоит. Сайида заставила себя кивнуть.

— Я принесу еду.

Марджана последовала за ней на кухню. Они поели там, пристроившись у очага, как служанки, поскольку никто из них не подумал расстелить скатерть в зале.

Посреди трапезы проснулся Хасан и потребовал купания и еды.

— Скоро его надо будет отучать от груди, — сказала Сайида, вздрагивая, когда он пускал в ход зубки. — Ах! Жестокий. Вот тебе кусочек хлеба, если тебе так надо что-то жевать.

Он с радостью перенес усилия на кусочек лепешки, обмакнутый в мед. Его мать принялась прибирать кухню, пока Марджана молча наблюдала. Марджана никогда не смогла бы стать женой простого человека. Она слишком мало знала о женских умениях и, казалось, не была склонна научиться большему.

— Они скучны, — сказала она.

— Обязанности часто скучны. — Сайида проверила воду для мытья посуды в чане, который стоял на очаге и был достаточно велик, чтобы можно было наполнить бассейн. — Привлекательными их делает гордость: выполнять их хорошо и знать их.

— Тебе это нравится?

— Это то, что я делаю. Фахима говорит, что я хорошо справляюсь.

— Он тоже так говорит.

— Халид?

— Айдан. — Марджана произнесла это почти сердито. — Как будто он может знать.

— Он замечает такие вещи. Таков его обычай. Я полагаю, что это потому, что он франк. Они странно относятся к женским делам.

— Он вообще странны. — Марджана встала перед Сайидой, преградив ей дорогу к бассейну. — Покажи мне, как.

— Зачем, ради всего в мире, тебе потребовалось… — Сайида осеклась. — Ну хорошо. Смотри, и увидишь.

К тому времени, как они управились, они перетряхнули кухню и зал и вычистили их от края до края. Марджана занималась делом с редкостным пылом; недостаток умения она с лихвой возмещала рвением.

Когда каждый дюйм был выскоблен и дочиста отмыт, Сайида прислонилась к стене и отерла лоб. Марджана протянула ей чашку. В ней булькал шербет, густой и кисловато-сладкий, именно такой, какой она любила. Сайида уставилась на него.

— Мы могли бы воспользоваться магией.

— Мускулы лучше. — Марджана посадила Хасана на бедро. Она выглядела раскрасневшейся, взъерошенной и почти счастливой. — Ты хочешь вернуться домой, не так ли?