Alamut

Его лицо было абсолютно серьезным. В его голосе не было и следа юмора. И все же федаин подумал, не разыгрывает ли эта троица какую-нибудь шутку.

"Я бы обвинил во лжи собственного отца, - сказал Джафар, - если бы он делал подобные заявления. Но мне кажется странным, что ты, ибн Тахир, присоединяешься к подобной чепухе". Говори, Сулейман. По крайней мере, мы услышим то, что ты собирался нам сказать".

Сулейман сел на кровати. Он грозно огляделся по сторонам, а затем заговорил.

Он начал с самого начала, с их подъема на башню, встречи с гигантами, несущими булаву, и Абу Али, ведущего их на встречу с Саййидуной. Если он упускал какую-то деталь, Юсуф тут же дополнял ее. Таким образом, они подробно описали верховного главнокомандующего и свой странный разговор с ним.

Федаины следили за их рассказом с нарастающим напряжением. Перебивания Юсуфа были лучшим невольным подтверждением достоверности их необычного сообщения.

Когда Сулейман дошел до того момента, когда Сайидуна приказал им троим войти в камеру с тремя кроватями, его слушатели затаили дыхание. Их глаза были прикованы к его губам.

Даже ибн Тахир внимательно слушал его. Инстинктивно он провел пальцем по груди, где остались следы от зубов Мириам. Теперь, когда он вернулся к повседневной жизни, его охватил ужас при воспоминании о том необъяснимом ночном событии. Впервые он почувствовал, что им движет настоящая вера, та вера, которую отрицают опыт и разум.

Затем Сулейман рассказал им о том, как Сайидуна дал им чудодейственные гранулы, благодаря которым они почувствовали себя летящими по неизвестным ландшафтам. Он рассказал им, что ему снилось тогда, пока он полностью не потерял сознание.

Он дошел до того момента, когда проснулся в раю. Лица федаинов сияли, а глаза лихорадочно блестели. Они беспокойно заерзали на своих местах. Он рассказал им о том, что впервые увидел вокруг себя. Он точно описал павильон, не упустив ни одной детали. Затем он перешел к описанию девушек.

"Может, тебе все это только приснилось?"

Обейда пытался расслабить свои крайне натянутые нервы.

Остальные тоже чувствовали, что это сильное напряжение их воображения становится невыносимым. Они обменивались взглядами, тяжело дыша. Наим сидел у изголовья кровати ибн Тахира, сгорбившись и побледнев от восхитительного ужаса. У него мурашки бегали по позвоночнику, как будто он слушал жуткие истории о привидениях среди бела дня.

"Я уверен, что все, что я видел в этом месте, было таким же реальным, как и вы, сидящие вокруг меня", - продолжил Сулейман. "Вы не могли бы представить себе более красивого зала. Все золотое и серебряное. Диваны покрыты коврами, которые мягче мха. Подушки, в которые просто погружаешься. Всевозможные блюда, какие только можно пожелать. Сладкое вино, которое бодрит вас и не лишает рассудка. Все именно так, как написано в Коране. И парни, хари! Кожа как молоко и атлас. Большие, ясные глаза. А их груди, о Аллах! При одной мысли о них я начинаю чувствовать, что внутри меня разгорается огонь".

Он подробно описал свои любовные приключения.

"О, если бы я только могла быть там", - эти слова прозвучали из глубины сердца Обейды.

"Если бы ты только прикоснулся к одной из них, я бы вырвал тебе кишки голыми руками".

Глаза Сулеймана вспыхнули, как у безумца.

Обейда инстинктивно отстранился.

Он знал Сулеймана достаточно долго. С ним действительно нельзя было шутить. Но он никогда не видел его таким, каким он был в этот момент. Что-то подсказывало ему, что этой ночью он изменился каким-то опасным образом.

"Эти чауши - мои! Вы понимаете? Они мои сейчас и навеки. Я не отдам ни одну из них, ни за что. О, мои милые маленькие газели! Источник моей радости! Родник моего счастья! Никто из вас не имеет права желать ни одну из них. Аллах создал их для меня. Я не могу дождаться того дня, когда буду с ними вечно".

Каждый из них чувствовал: за одну ночь Сулейман стал совершенно другим человеком. Они смотрели на него недоверчиво и почти со страхом.

Пожалуй, Юсуф был единственным, кто не заметил этой перемены, вернее, для кого она казалась вполне естественной. Он понимал это инстинктивно, потому что в нем самом произошла похожая трансформация.

Сулейман продолжил описывать свой опыт общения с райскими девушками.

Внезапно Юсуф вышел из себя.

"Ты же не хочешь заставить нас думать, что за одну ночь ты сделал всех девятерых Часи своими женами?"

"Почему я должен заставлять тебя думать о чем-то? Разве нет?"

Юсуф сердито рассмеялся.

"Такое серьезное дело, и Сулейман не может не преувеличивать".

Сулейман буравил его взглядом.

"Придержите язык! Я преувеличиваю не больше, чем Коран".

"Значит, Коран преувеличивает".

Федаины рассмеялись.

Сулейман прикусил губу.

"Мои жены сочинили песню о моей любви. Ты скажешь мне, что чауши лгут?"

"Прочтите его".

Он попытался собрать все свои воспоминания, но вскоре застрял.

Юсуф разразился громким хохотом и хлопнул себя по коленям, смеясь.

Остальные засмеялись вместе с ним.

В этот момент Сулейман, как стрела, пролетел над кроватью ибн Тахира. Он со всей силы ударил Юсуфа по лицу.