Алан. Скажи, что ты моя…

–Я хочу быть рядом, когда он дерется…-тихо отвечала я упорно одно и то же, стараясь цокать на своих высоких каблуках как можно тише… Я не привыкла ходить на такой высоте… Надеялась, что меня заметят в таком виде как можно меньше людей… Для этого мы и приехали не к началу боя, а чуть позже. Катя, используя свои связи, договорилась с проходом.

Охранник вскинул бровь, оглядев меня с ног до головы, но промолчал. А я, хоть мои щеки и приобрели пунцовый оттенок, доказывала сама себе, что все не так страшно… Что вовсе я выгляжу и не вульгарно…

На мне был подаренный им плащ, застегнутый на все пуговицы до шеи, и каблуки. Все, что было под, касалось только меня… И, я надеялась, коснется его…

Мы прошли в ложу в тот момент, когда только закончился первый раунд. Алана увидела не сразу. Он стоял прямо у противоположного края октагона, к нам боком, пользуясь короткой передышкой. Видела, что его бровь у виска была рассечена, дыхание- по вздымающейся тяжело груди- спертым. Со стороны первого ряда через сетку над ним нависали недовольные, судя по выражениям лиц, активно что-то ему объясняющие Давид и, видимо, его тренер. Как я поняла, посмотрев на табло, первый кон был не в пользу Алана…

В перепонках завибрировало от громкого, раскатистого запева ведущего, настраивающего зал на продолжение шоу. Ударил гонг. Алан со своим соперником снова оказались лицом к лицу на фоне криков бесновавшейся толпы. Я не первый раз бывала на боях из-за Барина, но никак не могла привыкнуть к этому сумасшествию- состоянию, когда мужчины опускались до первобытных инстинктов, будь то на октагоне или по другую сторону клетки…

Громкий мат от Давида- и я понимаю, что Алан снова пропускает удар, видя, как дергается его лицо. Все, как на замедленной съёмке. Команда болельщиков его противника улюлюкает все громче, уже отмечает свою, казалось бы, вполне достижимую победу.

Еще один мощный выпад в сторону Алана со стороны здорового амбала, и я невольно выкрикиваю в испуге его имя, хватаясь за рот. Почему- то это выходит очень громко- то ли дело в эхе, прокатившемся по округлым стенам помещения, то ли в том, что здесь и сейчас женщин немного и мой писклявый голосок отличается от мужских басов… Не думала, что мне будет так мучительно больно смотреть на то, как ему могут нанести удар, как могут сделать ему больно…

В этот самый момент, когда я жалобно пищу его имя,Он поднимает прямо свои глаза прямо на меня…

Алан

Я думал, это глюк… Откуда она здесь? Почему? Я настолько свихнулся на ней, что она теперь мерещится мне в каждой тёлке? Поднимаю глаза на жалобный вскрик, который показался мне почему-то знакомым, родным- и утопаю… Утопаю в тепле ее глаз, нежности, заботе, беспокойстве. Она реальная… Она здесь… Какого-то черта она сейчас находится здесь, в этом логове насилия и порока… Эти эмоции бьют сильнее, чем удар противника под дых. Я задыхаюсь от них, на минуту теряюсь, что заставляет меня пропустить еще несколько ударов, летящих на мою голову… А потом происходит что-то странное… Что-то подобное я испытывал в первый день, когда мы встретились… Именно во время боя, на октагоне. Сейчас это чувство сильнее… Желание победить ради нее… Желание стать для нее неизбежностью… Желание доказать, что я лучше всех… Мы с секунду смотрим друг на друга, разговаривая глазами. И я действительно словно слышу её – как и в тот первый день, она просит меня глазами победить ради нее… А дальше я себя не контролирую. Дальше я сам не свой…

Прихожу в себя только тогда, когда очередной противник повержен нокаутом. Зал в экстазе. Давид и Толян вне себя от счастья. Прыгают, как оглашенные. Что-то орут. А я смотрю только наверх. Только на нее… И теперь в голове не только желание-инстинкт доказать ей, что я ее самец… Желание задать ей кучу вопросов… Почему она здесь… Почему сама вышла из дома без спроса… Почему…. Почему такая ох… ная и желанная она у меня…

–Красава, Алан!– бьет меня по плечу веселый, наконец, Давид,– поздравляю! Молодец, что собрался! А то мы с Толиком уже были уверены, что ты продуешь… Всю неделю был, как отмороженный овощ…

Я пропускаю его слова мимо ушей. Мне неинтересно…

–Дав, иди вон в ту ложу- там Бэлла. Приведи мне ее в мою раздевалку…

Я бы сам пошел, но фанаты и фанатки не дадут, накинутся… Только время потеряю, а его у меня не так много, как назло…

Присутствие Бэллы дарит эмоции похлеще, чем адреналин от победы, солоноватый вкус которой- вкус пота и крови- сейчас на губах…

Перед глазами мурашки от дикого желания прикоснуться к ней… Поцеловать, вдавить в себя хотя бы… А потом уже спросить по полной программе… Бл…, как же не кстати эта поездка…

Сегодня вечером мы с Давидом и Толиком летим в Амстердам- на носу важная сделка, от которой будет зависеть финансовый успех моей карьеры в больших боях… Времени не так много, всего пару часов… Думал, вытерплю, улечу, доделаю все дела- а потом уже к ней с головой… А малютка сама приподнесла мне себя на блюдечке с голубой каемочкой перед тем, как я уеду…

Когда Давид возвращается с ней, внутри все переворачивается…