Альбигойский Крест. Сенешаль Каркассона

– Спасибо, граф, – поклонился де Леви, принимая кубок, – но, насколько мне помнится, Фуа всегда входил в состав королевства! Еще со времен Шарлеманя и его внука, короля Шарля Лысого, границы Франции шли по горам, а не кончались на равнине Тулузы…

Граф побледнел, быстро окинул взглядом толпу собравшихся, и ответил:

– Простите, сенешаль, немного оговорился…

Ги мило улыбнулся в ответ:

– Такие оговорки часто приводили к серьезным недоразумениям. История знает множество примеров…

– Что же, видимо так угодно Господу… – парировал граф де Фуа.

– Отнюдь, ваша светлость, мы сейчас попробуем исправить это недоразумение. Первую часть своего визита я уже выполнил и передал приветствие его величества, пора приступить ко второй, более приятной, полагаю, для вас части…

Граф удивился, вспыхнул, но сдержал себя, не проронив ни слова в ответ. Ги де Леви кивнул виночерпию, тот быстро наполнил кубки, поднял свой и громко произнес:

– Ваша светлость граф Раймон-Роже де Фуа! В присутствии ваших вассалов, – Ги заметил, как рука графа, державшая кубок с вином, побелела от напряжения и слегка дрогнула, – мне поручено передать вам и вашим людям (зал напряженно умолк, ожидая чего-то страшного, скорее всего – войны), что его величество король Франции Филипп, мой грозный и могущественный сюзерен (снова сенешаль выдержал паузу, наслаждаясь напряжением зала) свято чтит древние кутюмы и договоры, заключенные между графами Фуа и королями Франции! Он признает независимыми от короны Франции горные аллоды, кои графы де Фуа держат по собственному праву! Король Филипп чтит и уважает эти древние владения, как независящие ни от кого, кроме Господа Бога и его светлости!..

Граф шумно выдохнул, от сердца его отлегло, принеся туда некоторую успокоенность, граничащую с тихой дрожью. Раймон-Роже прекрасно понял витиеватый намек Ги де Леви. Он встал, поклонился сенешалю и всем собравшимся сеньорам, после чего громко сказал:

– Графы де Фуа всегда чтили королей Франции, которые вели себя, как разумные хозяева и почтительно относились к своему народу! Вассальный долг всегда чтят в нашем роде! Король Филипп – наш единственный и исконный сюзерен по землям и ленам, кои мы держим от него и его предков в равнинной части Окситании и предгорьях!

В этот момент среди шума голосов, наполнявших зал, Ги отчетливо услышал возгласы протеста и улюлюканье противников, толкавших графа к разрыву отношений с королем Франции. Сенешаль прекрасно понимал, что ему необходимо совершить еще один маленький акт, который смог бы закрепить этот важный жест со стороны графа Раймона-Роже:

– Ваша светлость! Мы не раз высекали искры мечами в битвах! Но, клянусь Богом и беру всех сеньоров в свидетели, для меня вы, ваша светлость, всегда олицетворяли только истинную храбрость, честь и благородство! Волею Его святейшества папы Римского и наместника святой католической церкви на землях галлов и франков мне была вручена в наследственный лен сеньория де Мирпуа – объект давнего спора между домами Фуа и Сен-Жиль! Я, как единственный и законный владетель этих земель, дарованный мне по праву и закону, переношу свой оммаж к его светлости графу Раймону-Роже и его потомкам! Прими от меня, благородный граф Фуа, земли и замки сеньории! Я обязуюсь хранить тебе верность и защищать тебя с оружием в руках против всех, живых или мертвых, за исключением моего грозного и великодушного сюзерена – короля Филиппа и католической матери-церкви!..

Граф потрясенно смотрел на сенешаля. Ги высоко поднял голову и осматривал зал, наблюдая за его реакцией.

Раймон-Роже не мог поверить в услышанное. Земли Мирпуа, из-за которых было столько войн, из-за которых его и втянули в эту бессмысленную и изнурительную войну, становились его владениями! И принес их ему… враг! Ги де Леви, олицетворяющий кровь, смерть и гибель рода Фуа! Значит, он ошибался? Неужели, это он сам решил? Нет! Это веление короля – сенешаль его слуга и не осмелится без соизволения сюзерена распорядиться его феодом…

Граф встал и гордо окинул зал взглядом. Среди радости и веселых возгласов, он видел и ловил на себе колючие и суровые взоры противников, покрываемых его могущественной сестрой Эсклармондой.

Ги вышел на середину зала, вынул свои меч и, держа его на вытянутых к графу руках, встал на одно колено, символизируя покорность. Раймон-Роже молча смотрел на него и сомневался. Он понимал, что принятие оммажа наверняка оттолкнет от него Тулузу и всех повстанцев, осложнит обстановку в графстве, накалит ее до предела и может перерасти в восстание. Но, он давал себе отчет, что король Франции сам протянул к нему свою руку и, если граф оттолкнет ее, обрушится на земли Фуа всей своей жуткой силой. С победителями Бувина и Ла-Рош-о-Муана так не поступают…

Раймон-Роже вышел из-за стола и приблизился к Ги де Леви. Он постоял немного в раздумьях перед сенешалем, потом взял из его рук меч, поднял его вверх и возвратил его сенешалю, громко произнес, перекрывая шум зала: