Альбом третий: Вестники рока

— Старшина Ладонин, — щуплый наклонился к Вите. — Гражданин, вы в порядке?

— Угу, — сквозь зубы пропыхтел Витя.

Ладонин помог ему встать на ноги и подвёл к нам.

— Что тут происходит? — поинтересовался прапорщик, пока «медвежонок» Матвеев поднимал скулящему Николаичу.

— Восстановление справедливости, — буркнула я, прежде чем старшина успел раскрыть рот.

— Разбойное нападение! — простонал свою версию Иван Николаевич.

— Он мне руку сломал! — буркнул Витя, баюкая повреждённую конечность. — Как я теперь играть буду?!

— Так! — прапорщик разом прекратил наши словоизлияния. — Вы задержаны за нарушение границ поста.

Проследив за его рукой, я запоздало поняла, что в запале погони мы забежали в ту зону, что ограничивали таблички с угрожающе–запрещающими надписями. Удивительно, что нас вообще не пристрелили — видать, козлина-Николаич так жалобно блеял, что даже в вояках гуманизм взыграл.

— С остальными нарушениями разберёмся по ходу дела, — продолжил прапорщик. — Пройдёмте, граждане.

И указал на будку КПП, возле которой стоял, баюкая в руках что–то чёрное и явно смертоубийственное, ещё один солдат.

— Мне б в больничку, — судя по забегавшим глазкам, разбираться с нами при участии представителей закона Николаичу хотелось не больше, чем лицом к лицу с Витей.

— Вам окажут необходимую медицинскую помощь, при необходимости — вызовем карету «скорой помощи», — утешил пострадавшего Бабарика.

Николаич хлюпнул носом, опасливо покосился на Зверя и, понурившись, побрёл за прапорщиком.

— Блин, рука, — Витя недобро посмотрел на своего малорослого обидчика.

Тот ответил честным взглядом и вежливой улыбкой, после которой басист почему–то перестал жаловаться и поспешил за нами. Я же успела скинуть Женьке сообщение: «Загребли военные, мы напротив склада». Помощь юриста, раз у нас такой появился, совсем не помешает. И сразу после этого мой комм сдох — просто вырубился и отказался включатся. То же самое произошло и у остальных наших. Странно… Вроде у всех были заряжены, и опять же — чтобы все и одновременно? Видать, вояки что–то намудрили, не иначе.

Внутри КПП оказался куда больше, чем казался снаружи: будочка у ворот с дежурящим там солдатом была всего лишь тамбуром, за которым обнаружились коридор, и ряд комнат. Матвеев и автоматчик остались в тамбуре, а нас завели в ту, на дверях которой было написано «Дежурный». Бабарика указал нам на стулья вдоль стены, сам уселся за стол и приказал:

— Сань, Пилюлькина позови.

— Ага, — Ладонин скрылся за дверью, оставив нас с прапорщиком.

— Итак, — Бабарика положил на стол планшет. — Начинаем. Давайте, граждане, по порядку: что послужило причиной… — Николаич, падла, при этих словах издал душераздирающий стон и обморочно обвис на стуле. Какой актёр пропадает, блин.

— … избиения данного гражданина? — судя по идиферрентному выражению лица прапорщика, мини–спектакль одного актёра его совершенно не впечатлил. Зато Николаич, к моему удовлетворению, погрустнел ещё больше. Ничего, гад, сейчас как разбираться начнём — ты у меня ещё не так загрустишь.

— И чего случилось? — в двери просунулся ещё один загорелый.

— Да вот, пострадавших осмотреть надо, — Бабарика ткнул в картинно стонущего Николаича.

— Ага, — новый персонаж вошёл полностью, продемонстрировав нашивку с красным крестом на рукаве и медицинскую сумку. Достав из сумки портативный диагност, врач — видимо, тот самый Пилюлькин, — быстро осмотрел Николаича и Витю.

— Ничего серьёзного, — констатировал он, закончив осмотр. — Ссадины, ушибы. Даже сотрясения нет.

— Да я его даже в грудак не приложил — не успел, — мрачно отозвался Витя. — Он так стрекача задал — еле поймали. А потом этот ваш садист подскочил, я только и успел, что пару раз с ноги по жопе прописать. Доктор, у меня это… рука болит.

— Небольшое растяжение, — врач достал эластичный бинт. — Сейчас замотаю.

— Итак… — начал было Бабарика, но его вновь отвлекли: в двери постучали, и ввалившийся Ладонин доложил:

— Вас к телефону, товарищ прапорщик!

— Иду. Посиди пока с гражданами.

— Ага, — Ладонин охотно брякнулся рядом со мной и принялся с живым интересом наблюдать, как бинтуют Витину руку.

— Вот нафига? — обиженно поинтересовался наш басист. — Как теперь я играть буду?

— А не надо было руки вытягивать, — пожал плечами старшина. — Скажите «спасибо», что ноги не протянули.

— Спасибо, — неискренне буркнул Витёк.

— Всегда пожалуйста, — лучезарно улыбнулся Ладонин.

А я подумала, что Витя на самом деле дёшево отделался: было в этих ребятах что–то такое, неуловимое, что заставляло всерьёз относится к их словам. Что–то во взгляде, как у Котофея.

— Простите, — старшина повернулся ко мне. — Но не могу удержаться от вопроса: как такое милое создание, как вы, юная леди, может бить ногами лежачего?

«Упавшее тело», над которым колдовал Пилюлькин, издало очередной горестный стон.

— Ой, вот не надо, — цыкнул на симулянта врач. — Не только морщины — украшение мужчины. Шрамы — тоже.

Николаич прожёг его злобным взглядом и смолк.

— Как–как… — буркнула я зло. — Ногами, сами видели. Жаль вы подоспели — маловато он огрёб, утырок.