Альбус Дамблдор - девочка-волшебница (СИ)

— Кто-то все же должен остаться и присмотреть за детьми, пока я буду разговаривать с остальными, – сказала леди Ариана и голос ее звучал немного виновато.

— Если позволите, леди Ариана, – поклонилась Галия. – Правда, я не умею плавать и у меня нет купального... костюма.

Сообразила, подумала Айлин, что обычный купальный костюм, скрывающий тело от шеи до пяток, здесь не нужен, равно как и шапочка, полностью скрывающая голову, кроме лица. Некоторые прибегали к “целомудренному плаванию”, без погружений, с вуалью, закрывающей лицо, но в целом с плаванием возникало столько проблем, что мало кто из женщин Кравии им владел.

Собственно, Айлин тоже не умела плавать.

— Ничего страшного, – улыбнулась леди Ариана, – глубокая часть сделана так, что она будет по шею девочкам, а малыши пусть резвятся на мелководье. Когда все научатся плавать, можно сделать и глубже, накрыть бассейн стеклянным куполом на зиму. Надо было раньше об этом подумать, но как-то позабылось за делами.

Детвора уже приплясывала возле теплой воды, сбрасывала одежду, лезла и Галия поспешила к ним, чтобы охранять и защищать. Она и сама была еще ребенком в чем-то, в свои-то четырнадцать, правда уже познавшим радость и боль материнства, в отличие от Айлин.

— Пойдемте в башню, выпьем бодрящего чая и поговорим, – обернулась к остальным леди Ариана.

Улыбка сползла с ее губ, теплота исчезла, осталась только холодная ярость. Она свистнула коротко и Кудах примчался, начал носиться вдоль берега бассейна, к вящему восторгу детишек. Под их галдеж и радостные крики, Айлин и остальные пошли в башню, сами ощущая себя нашкодившими детьми.

В чем-то оно так и было, леди Ариана, пусть и ровесница Айлин, но относилась ко всем с какой-то материнской любовью и пониманием. Айлин уже неоднократно задавалась вопросом – можно ли любить собственную маму? Не как маму, конечно, а в ином смысле, как женщина мужчину? Или, если уж совсем открыто, как женщина женщину? О таком тоже шептались подружки и сестры Айлин, уличенных в подобном казнили, но находились новые последовательницы запретной любви, маскировавшие все под обычную женскую дружбу.

Теперь, увидев во всей красе мужское насилие, Айлин не могла их осуждать.

— Ее зовут Наима, – глухо сказала леди Ариана, взмахом палочки наливая всем горячего чая на бодрящих магических травах Пущи. – Мне пришлось насильно усыпить ее, так как разум Наимы не желал успокаиваться. Тело ее исцелилось, благодаря магии и слезам Светлячка, но вот разум.

Она покачала головой, Айлин же невольно повернула голову и посмотрела на Асемаю. Та смотрела в чашку, низко опустив голову.

— Мне без труда удалось извлечь воспоминания, так что рассказ самой Наимы не потребовался.

Айлин вдруг поняла, что холодная ярость в голосе леди Арианы обращена к тем, что довел несчастную женщину до жизни такой.

— В вас есть искра магии, вы можете посмотреть ее воспоминания сами.

Айлин уже пользовалась несколько раз Омутом Памяти – просто для понимания, что это такое и обучения – но все равно испытала всплеск радости от такой возможности. И стыд за то, что радуется возможности посмотреть чужие страдания.

Ранний брак – сразу после первой крови, муж, вдвое старше Наимы, частенько поколачивавший ее. Постоянная работа по дому и в поле, роды там же. Рождались только девочки, муж Наимы колотил ее все чаще, любовь постепенно перерастала в насилие. Погодная магия отца Айлин, пышные урожаи на полях, но все равно муж Наимы все чаще печалился, что им не прокормить и не выдать замуж столько девочек – ведь Наима, его усилиями, рожала каждый год.

Двух старших дочерей он продал проезжающему мимо торговцу, направлявшемуся в Измил и оттуда за океан. Взял вторую жену, такую же юную девочку, какой была Наима когда-то. Наима пыталась помогать второй жене, но та тоже рожала только девочек и муж их однажды напился и пришел со своим другом, чиновником из городского управления. Вполне возможно, что Айлин даже видела этого чиновника вживую, ведь город находился на землях ее отца и эти писцы, управители и исполнители по праздникам являлись к Сандулу Никету с богатыми подарками и славословиями.

Явившийся чиновник изнасиловал вторую жену, которую тут же и убили, за измену, а дочерей ее муж Наимы отдал самому чиновнику. Наима попыталась заступиться за детей, но была избита и тоже изнасилована, а потом избита еще раз за то, что не могла выйти и делать работу по дому. От насилия – внезапно – у Наимы родился сын и муж ее был в полном восторге, бегал вокруг него, заставляя Наиму и ее подросших дочерей непрерывно следить за новорожденным сынишкой.

Из ревности и злости одна из них удавила брата прямо в колыбели. Обезумевшая Наима схватила детей в охапку, добежала до сестры и оставила дочерей там, рассказав, что случилось. Исказила события и взяла всю вину на себя, после чего ударилась в бега. Вокруг ходили слухи о тварях из Пущи и демоницах, соблазнявших ложной свободой, и Наима устремилась туда, терять ей все равно было нечего – ее забили бы камнями или палками до смерти.