Альдана. Потерянная принцесса (СИ)

— Там трудился старик Веолаймер, — ответил красавец непонятным тоном, каким-то полувопросительным, голос его, всегда громкий и льющийся спокойным потоком, смялся. — Пока лаборатория не попала под руководство Дориана Ласкаро.

— Там, вероятно, сохранились какие-нибудь его документы. Ты остальных гомункулов профессора найти мечтаешь, знаю, они тебе как братья и сёстры.

— А ты — своего спасителя. Проклятье, ляпнул не то, — спохватился старейшина.

— У Веолаймера остались незавершённые эксперименты, невоплощённые идеи — ими кто-то обязан заняться. Стоят они того, — протянул Николас после вздоха. — Вообще хотелось бы мне получить представление о том, чем он занимался последние годы. Отца мне заменил, всё-таки. Спустя век и два десятка лет его отсутствия.

— Я буду у вас в четыре часа.

— Где тебя встретить?

— Нет необходимости, сам доберусь.

Связь пропала по инициативе старейшины. Дашка, не удержавшаяся, чтобы не глянуть на разговор, заметила: Николас намеревался добавить что-то ещё или банально (но от души) попрощаться.

— Ты… Специально попросил меня остаться?

— Нет, — он сдёрнул плащ с лица. Не врал. — Просто все вы имеете право на правду.

Глава 23 Каджайя, собирательница кошмаров

У команды путников это стало обязательным ежедневным занятием — спускаться в подземелья Города, бродить там от одного торговца памятью к другому, но на сделку не решаться.

Так и сегодня. (Впрочем, суток здесь как таковых не существовало, часов компания нигде так и не обнаружила, поэтому дни разделяла перерывами на сон). Они обошли все пять подземных ярусов, словно гигантское здание. Действительно, вместо неба глаза упирались в высокие потолки, выложенные, как и полы со стенами, кирпично-красной плиткой и мозаичными изображениями; полыхали наверху массивные люстры. Внутри одного этажа было ещё множество беспорядочно разбросанных галерей, на перилах кое-где сидели демоны и горгульи, которых жители Риции держали вместо домашних животных. Здания тянулись аккуратными рядами, теснясь так, что между ними невозможно было обнаружить ни единого проулка. Парки и аллеи отсутствовали, зато булькало лавой и водой множество фонтанов.

В подземельях царил невообразимый гвалт ввиду того, что с каждой галереи обозревалось штук двадцать других, где кто-нибудь то и дело замечал приятеля и тут же что-то ему орал. Гулко отдавались о плитку шаги, со всех сторон летели обычные разговоры — простая, по сути, жизнь, но открытая, распростёртая, влезающая в уши наперекор желанию тишины.

Молодых супругов и преподавателей Магической Академии все узнавали, к их неудовольствию и раздражению. Никто не лишал себя маленькой радости уколоть, а то и вовсе оскорбить смертных. Видениями баловаться прекратили — теперь развлекались тем, что, идя навстречу кому-либо из компании, превращались в человека, принёсшего когда-то ему немало боли. Это опять же делалось так, чтобы видел только тот, чьему прошлому образ принадлежит. Первое время странники не хотели посвящать друг друга в подробности собственных кошмаров, но потом мнение сменили.

Ада отшатнулась от эльфа, приветственно раскинувшего руки. Женщина сделала это неудачно, споткнувшись, её успел подхватить Томас. Он помог ей сесть на скамью.

— Не ожидали, что у меня, непоколебимой, слабости обнаружатся? — хмыкнула профессорша, переведя дух. — Да и слишком у меня безоблачные детство и юность были, чтобы ими же меня пугать.

— Ума не приложу, кто это был? — София поглядела вслед удаляющемуся эльфу, напоследок пославшему Аде воздушный поцелуй. — Бывший муж? Брат?

— Не догадаешься. Мой преподаватель чёрной магии. Целый год мне покоя не давал. Сравнительно немного, но для меня, девчонки, которая в семье являлась главным сокровищем, не слышала, чтобы на неё хоть разок прикрикнули, было достаточно.

— Жестоко с тобой обращался? — спросила Теона.

— В том числе, — кивнула Ада. — У них с папой ужасные отношения были. Тот колдун, Регайс, на моего отца зол был невероятно. Оба некроманты, они держали по некрополису. Отцовское поселение нежити развивалось, став одним из лучших в Элиорамии, а Регайс своё вынужден оказался закрыть и уничтожить, потому что оттуда поползла какая-то зараза, из-за неё в трёх городах эпидемии вспыхнули. Его чуть в тюрьму не швырнули на десять лет за халатность, породившую болезни и смерти, папа Регайса вызволил.

— И в благодарность он тебя изводил? — возмутившись, перебила её священница.

— Зависть сделала тёмного мага умалишённым, — произнесла женщина жёстко. — Отец одолжил ему средств на строительство и обустройство нового некрополиса, Регайс всё принял, но изнывал от пречёрной зависти. Изображал же подлец признательность, любовь и уважение. Вызвался обучать меня магии, якобы чтобы отплатить папе хоть чем-то, и осуществлял своеобразную месть бывшему другу, измываясь над его дочерью.

— Не другу. Был бы друг — зависти не нашлось бы места, — вклинилось в монолог Ады мудрое замечание Десмилии.