Алекс & Элиза

Элиза подняла озадаченный взгляд на подругу – а также дальнюю родственницу и сестру ее ужасного жениха.

– Вершины? – повторила она. – Вершина – это место, откуда можно увидеть все окрестности в любом направлении. А это не вершина. Это… обрыв, откуда можно лишь упасть в неизмеримо глубокую и туманную бездну. И… и за туманом слышится рокот волн, разбивающихся о скалы, волн, подобных тем, что вынесли корабль Просперо и Миранды на остров Калибана![17]

– Элиза, – резко сказала Китти, положив руку подруге на колено, – ты перенервничала! Говорю тебе, успокойся, дорогая. Ради всего святого, это же свадьба, а не кораблекрушение.

– Неужели? – мрачно спросила Элизабет.

– Сестра, – вмешалась Пегги, – ты оскорбляешь нашего родственника!

– Это… понятно, – выдавила Китти, хотя краску, затопившую ее щеки, не могла скрыть даже пудра. – Понимаю, ты знаешь Генри недостаточно, чтобы успеть полюбить его. Я также понимаю, что он бывает… сложным, но обещаю тебе, я знаю все его секреты и слабости, и как только поведаю их тебе, он тут же окажется у тебя под каблуком. Папа готовит его к карьере политика, а это означает, что он будет бóльшую часть времени проводить в Филадельфии или Нью-Йорке, или где там они решат сделать столицу, так что тебе почти не придется с ним встречаться!

– Но разве брак должен быть таким? – спросила Элиза. – Учиться «справляться с мужем», чтобы он не угнетал тебя? Молиться о его скорейшем отъезде, а не радоваться возвращению?

– Честное слово, Элиза, люди говорят, что ты – самая разумная из сестер Скайлер! – рассмеялась Китти. – А ты сидишь здесь и мечтаешь о романтике, словно какая-то Джульетта наших дней. Послушай меня, сестра. Мы живем в новой стране – в стране, которая больше любой европейской как минимум в три раза и имеет неограниченные возможности к расширению. А мы – дворянство новой страны, ее короли и королевы, принцы и принцессы, герцоги и герцогини, бароны и графы…

– Я знакома с иерархией титулов.

Элизе не понравилось то, какой поворот приняла их беседа.

– Тогда ты знакома также и с нашими обязанностями. – Китти взбила широкие оборки на своей юбке. – Да, в нашем распоряжении огромный авторитет, власть и деньги, недоступные обычным людям. Но у нас также есть и долг перед обществом. Обычные мужчина и женщина могут выбрать себе в спутники любого, основываясь на простом физическом влечении, но нам приходится заключать союзы, которые помогут сохранить и преумножить наши состояния и владения, благодаря которым у этих плебеев есть работа и средства к существованию.

Пегги захихикала.

– Точно, – согласилась Элиза, поворачиваясь к сестре. – Не хочу тебя обидеть, Пегги, но я не раз слышала, как Стивен разливался соловьем, описывая свои владения и арендаторов.

– Я не обиделась. Он действительно постоянно твердит о своем поместье.

– Но, – продолжила Элиза, снова поворачиваясь к Китти, – разве мы не против этого боремся? Против несправедливых привилегий аристократов? Против тирании короля, который решает судьбы незнакомых людей, руководствуясь лишь своей выгодой, а не их желаниями?

– Ты говоришь о политике, Элиза, а это дело мужчин. – Китти сделала большой глоток из своего бокала и со стуком опустила его на столик. – Мы женщины. Мы должны беречь очаг.

– А почему должно быть именно так? – требовательно спросила ее Элиза. – Как ты сказала, это новая страна. Так почему бы в ней не появиться новым законам, новым обычаям? И почему эти обычаи не могут распространяться на семью и очаг? На… любовь!

В первый раз за весь вечер лицо Китти скривилось, хотя макияжу отчасти удалось это скрыть.

– Я знаю, что тебя гложет, Элиза, – сказала она наконец. – Новость о твоем увлечении дошла и до нас. Ты оплакиваешь потерю большой любви, которая, по твоему мнению, могла бы преодолеть все трудности жизни без имени и состояния. И я согласна, он очаровательный прохвост – во всех смыслах этого слова. Но, должна тебе напомнить, полковник Гамильтон так и не попросил твоей руки. Ты можешь думать, что любовь побеждает все, Элизабет Скайлер, но он-то знает правила игры.

Элиза приготовилась к следующим словам Китти.

– Дело в том, что даже Александр Гамильтон понял, что он недостаточно хорош для тебя.

29. Заяц и черепаха

Штаб-квартира Континентальной армии, Морристаун, Нью-Джерси

Апрель 1780 года

Встреча с генералом фон Книпхаузеном закончилась ничем. Алекс не знал, потрудился ли временный командующий британскими войсками хотя бы приехать в Эмбой, но, когда в ставке противника узнали, что полковник Гамильтон заменит на переговорах генерала Вашингтона, с британского военного судна, дерзко кинувшего якорь неподалеку, пришло резкое письмо: генерал фон Книпхаузен не станет встречаться ни с кем, кроме генерала Вашингтона. Вести переговоры с подчиненным главнокомандующего было ниже его достоинства. Алекс припоминал, что генерал Вашингтон использовал те же слова, отказавшись встречаться с фон Книпхаузеном.