Алексадр Золотая Грива 2

Не раздумывая, что да как, вынул меч. Засвистел стылый воздух, посыпалась искрящаяся пыль, срубленные ветви рухнули на землю. Шагнул в прогал, снова взмахнул мечом, ещё и ещё… Он будто прорубался сквозь плотный строй вражеских солдат. Меч весело шелестит рассекаемым воздухом, срубленные лапы валятся к ногам и снежная пороша белым саваном усыпает дорогу. Разогрелся, по жилам побежала горячая кровь. Так понравилось, что не заметил, как ели недовольно расступились. Меч последний раз сверкнул в лунном луче, с огорчённым шелестом прячется в ножнах. Перёд глазами раскинулась обширная поляна. В центре безобразным пнём торчит изба, чёрная, скособоченная. Вместо фундамента два толстых столба, выпавшая челюсть лестницы касается земли, последняя ступенька теряется в жухлой траве. Поляна, залитая неживым светом луны, блестит, словно потная лысина каторжника, покрытая шишками маленьких холмиков. Александр внимательно оглядывается по сторонам – не оживёт ли опять какая нибудь деревяшка? – решительно шагает вперёд. Под ноги попадает что-то круглое, скользкое. Странный продолговатый валун, похожий на громадный круглый гриб. «Какие сейчас грибы? – с раздражением думает Александр, - что за дурак камень сюда притащил, чуть ногу не вывихнул»! Со злости пинает, «гриб» странно легко отлетает, врезается в опорное бревно и рассыпается на мелкие кусочки. Избушка дёргается, недовольно скрипит и вдруг тянется вверх! Александр с изумлением видит, что это не опорные брёвна, а ноги! Толстые, в наплывах коры, они выпрямляются, ушибленная нога поднимается, хорошо видны страшно изогнутые когти на концах птичьих пальцев толщиной с доброе полено. Александр отступает на шаг, под ногой опять что-то твёрдое, перекатывается, как палка. Оглядывается и видит, что вся поляна усыпана костями, черепами людей и животных. Грудные клетки присыпаны снегом, это их он принял за холмики.

- Так, это я как раз попал… - тихо произносит Александр и громко командует, – А ну, сарай ходячий, опустись на землю, дверь открой! Я войти хочу.

С этими словами снимает рукавицу. Ведьмин перстень вспыхивает жёлтым огнём, гаснет и загорается снова рыжим. Сполохи освещают стену чёрных елей, на снег падают резкие тени и тут же пугливо исчезают, словно неведомые чудища отдёргивают лапы. Над поляной проносится тихий шелест, будто вздох умирающего. Избушка падает на землю, когтистые лапы исчезают, словно в землю проваливаются, с душераздирающим скрипом распахивается дверь, из тёмного нутра с мерзким писком вылетает стая нетопырей. Запах тления, затхлости волнами захлёстывает Александра, заставляет сморщиться и отвернуться. Хлопанье крыльев стихает. Кривые, сучковатые ступени скрипят под сапогами, прогибаются. Александр останавливается посредине лестницы, негромко произносит:

- Отрублю ноги!

Лестница моментально вытягивается во фрунт, ступени выпрямляются, застывая ровными дощечками, скрип исчезает.

Перстень светит ослепительно. По бревенчатым стенам избушки разбежались резкие тени, застыли в неподвижности, словно в страхе. Печь, стол, лавка, в углу кадушка – всё убранство комнаты. Тускло поблескивает маленькое слюдяное окошко. По углам висят лохмы пыльной паутины, вдоль стен на бечёвках сушатся пучки трав. Александр ногой подвинул лавку, сёл. «Почему всё ведьмы и Бабы-Яги живут хуже нищих? – подумал он, брезгливо осматриваясь, - у крысы в норе и то чище. Ведь чего-то там колдуют! Ну и наколдовала бы дом приличный, да сама принарядилась как человек. Или правду если нечисть, то жить надо в грязи». Достал кресало, трут, запалил лучину. Перстень тотчас успокоился, погас. Александр ещё раз осмотрелся, внимательно глянул на печь. Заметил клок грязной тряпки, свисающий с края. Губы презрительно кривятся, пальцы нащупывают старый деревянный ковшик. Бросок. Посудина отскакивает от стены, падает на полати. Слышится возня, шуршание, недовольный голос скрипуче произносит:

- Это што за баловство такое, а? Вот я шшас слезу!

Бесформенный серый комок валится с печки, волна нечистого запаха окутывает Александра, избушка наполняется вонью давно немытого тела. Из вороха тряпья поднимается скрюченная фигура старухи. Лицо как печёное яблоко, нос торчит черенком, глаза горят угольками, волосы до плеч, словно свалявшаяся собачья шерсть. Старуха поднимает руку, грязные пальцы трясутся, чёрные когти вытягиваются, загибаются. Рука странно удлиняется, скрюченные пальцы медленно приближаются к лицу человека. Александр с недоброй усмешкой произносит:

- Дотронешься до меня пальцем, я тебе их по одному вырву.

Ведьмина рука останавливается, старуха изумлённо спрашивает:

- Што-о-о!?

Дрожит, грязное тряпьё топорщится, волосы дыбом.

- Да я тебя в упыря-а-а! – шипит старуха, взмахивая руками.