Алексадр Золотая Грива 2

Подбегает, пальцы торопливо расстёгивают пряжки. Снимает седло, уздечку. Конские глаза гаснут, оскаленная морда отворачивается. Вдалеке слышится вой. Конь радостно рычит в ответ, рык переходит в завывание. Грохочут копыта, чёрный зверь исчезает в ночи. Внезапно Александр чувствует - в руках что-то трепыхается. Раздаётся громкое шипение. Он опускает глаза и тут же с проклятиями отшвыривает то, что было седлом и уздечкой. Мерзкая тварь с крыльями летучей мыши и телом собаки падает на траву. Ушастая морда поворачивается к человеку, горящие, как угольки, глаза злобно смотрят в лицо. Со спины твари ползут во всё стороны тонкие длинные змеи. Тварь визгливо рычит, показывая полный рот острых зубов. Бежит прочь, неуклюже взмахивая кожистыми крыльями. Прыгает вверх, хлопки становятся сильнее. Странная крылатая собака исчезает в ночи. Александр снимает шапку, вытирает потное лицо, не замечая, как маленькие льдинки царапают кожу. В рот попадает клок шерсти, отплёвывается. Опускает глаза, видит, что его чёрный полушубок превратился в лохмотья, из рукавов и груди вырваны клочья кожи. Спину неприятно холодит. Сует руку. Пальцы касаются кольчуги, вся спина в огромных дырах - результат бешеной скачки по ночному лесу. Пришлось сбросить лохмотья. Остался в кольчуге поверх стёганой куртки. Огляделся. Вокруг ни души. Только старая избушка на двух птичьих ногах темнеет впереди. В неподвижном воздухе мёрзнет тишина. Делает шаг, другой... Замороженная трава хрустит, как будто под ногами ломаются человеческие кости. И от этого проклятого хруста где-то внутри появляется тревога, Александр чувствует, как всё тело наполняется страхом и злостью. Он всегда злился в минуту опасности и, когда злость достигала какого-то предела, страх уходил.

За спиной раздаётся душераздирающий треск! Звук исходит из земли, словно неведомое чудище выдирается из могилы, а гроб не пускает. Александр облегчённо вздыхает - наконец-то! - оборачивается: тот самый выворотень, что дико и несуразно торчал посреди поляны, оживает. Дрожь сотрясает гигантскую корягу, изломанные щупальца корней, толщиной в человеческую ногу, судорожно дёргаются, выворачивая комья мёрзлой земли. Те, что тоньше, рвутся. Над поляной раздаётся непрерывный треск и хлопки. Скрюченные, будто пальцы старой ведьмы, корни мучительно медленно выползают на поверхность. Скрежет и скрип далёко разносятся в ночи, словно стоны и визг оживающего чудовища. Наконец, выворотень выбирается из земли. Скрежет и хруст стихают. Александр мерит глазами чудовище - гигантский паук величиной с верблюда с двумя дюжинами ног стоит всего в десятке шагов перёд ним. Ни глаз, ни рта не видать, просто сгусток тьмы. Его нельзя напугать, убить, вообще ничего сделать! Невольно отступает на два шага и тут за спиной раздаётся режущий слух скрип и гулкие удары по земле. Оборачивается. Ожила бабкина изба! Наклонилась, дверь угрожающе распахнулась чёрной пастью, толстые когтистые лапы топают по земле, словно показывают, что будет, если человек подойдёт ближе.

Тут Александр растерялся. Он не испугался глупой деревяшки. Это не кочевник с копьём и саблей на быстром коне. Ему надо попасть в избу, а эта собачья конура на куриных ногах чего-то кобенится. Да ещё пень взбесился ни с того, ни с чего! Переводит взгляд на выворотень, опять на избу. Растерянность уступает место злости - придётся разобраться с обоими! Избушка с места не сойдёт, понял он, так что начинать надо с выворотня. В руках появляется меч, вещевой мешок летит в сторонку, чтоб не путался под ногами. Мешок падает в траву, внутри что-то глухо стукает. Александр на мгновение замирает, с проклятием бросает меч обратно в ножны, кидается к мешку. Не обращая внимания ни на выворотень, что угрожающе поднял корявые лапы, ни на старухин дом, с проклятиями развязывает мешок.

- Вот дурак, а? Ну совсем память растерял, - бормочет вслух, - у меня же есть всё, что надо...