Алексадр Золотая Грива 2

Замёрзшая бечёвка поддаётся крепким зубам, узел развязывается. Осторожно извлекает круглый свёрток, разворачивает. В руках остаётся небольшой кувшинчик. Горловина плотно обтянута кожей, туго обвязана. В середине торчит кончик бечёвки, чём-то густо вымазанный. Александр достаёт из кармана огниво, торопливо бьёт кресалом. Бледные искры сыпятся на землю, одна или две попадают на горловину кувшина. Бечёвка вспыхивает, как бенгальский огонь. Тём временем выворотень, словно чувствуя неладное, суетливо подбирается ближе. Треск и шорох заставляют Александра повернуться. Оживший пень уже в двух шагах, сразу несколько корявых лап тянется к его голове! Бросает кувшин. Тонкие глиняные стенки вдребезги разбивается, чёрная, вонючая жижа течет по выворотню, мгновенно вспыхивает яркий рыжий огонь. Щупальца хлещут воздух, безуспешно пытаясь сбить пламя, но только делают хуже - горящее пятно расползается шире, охватывает корни, обрубок ствола и вот уже целый стог пламени освещает стылую ночь. Выворотень пытается сопротивляться, пятится, неуклюже ворочается и раскачивается в стороны. Бесполезно. Корни один за другим с треском ломаются, выворотень буквально тонет в огне. Через считанные мгновения ночное чудовище превращается в большой костёр. Александр поворачивается к избушке. В руках второй кувшин с адской жидкостью и огниво. Теперь, в пляшущем огне огромного костра на месте выворотня, избушка лесной колдуньи не выглядит страшной. Слюдяные глаза окон испуганно смотрят в землю, распахнутая дверь кажется отвисшей челюстью трусливого монстра. Подходит к крыльцу. Избушка не двигается. Видит, что ступени высоко над землёй.

- Опустись на землю, конура собачья, мне войти надобно, - презрительно цедит сквозь зубы.

Избушка с готовностью гупает деревянным задом в землю. Дубовые ступени ощутимо грюкают о землю, откуда-то из середины пола раздаётся жалобный скрип. Александр поднимается. Внутри темно и тихо. Дверь за спиной аккуратно закрывается. Достаёт трут, огниво.

- Где тут у старухи светильник был? - бормочет он, безуспешно пытаясь разглядеть в хоть что нибудь в полной темноте. Стучит кресалом - не получается высечь огонь, вязаные перчатки мешают. Стаскивает одну, другую и вдруг избушку заливает рыжим светом! Перстень, что дала Рада, бывшая Баба-Яга и хозяйка избушки, горит ярким пламенем, освещая всё вокруг.

- Тьфу ты, и про перстень забыл! - плюется Александр. – Ну, точно, как дед старый!

На колченогом столе зажигается лучина. Перстень вспыхивает ещё раз и гаснет. Александр с любопытством оглядывает нехитрое убранство. Грубый стол на корявых ножках, такая же лавка. Закопчённая печь, горшки, ухваты, ложки - плошки. Всё, как тогда, когда попал сюда в первый раз.

- Где-то тут должна быть ступа и метла, - говорит сам себе, подходя к печке. Внезапно в углу громко шуршит, из темноты выезжает, хрустя засохшими листьями на полу, старая ступа с помелом. От неожиданности вздрагивает, пальцы сжимают рукоять меча. Но ступа останавливается возле его ног, словно солдат перёд начальством, кривое помело залихватски торчит в середине. Александр хмыкает, одним глазом уважительно косится на перстень - очень полезное колечко, оказывается, дала Баба-Яга, то есть княгиня Рада! С сожалением в голосе произносит:

- Не надо было драться с выворотнем, палить зря. Ткнул бы перстнем в рожу деревянную... Эй, избушка! А одежда тёплая у тебя есть? Холодно на улице.

Что-то большое, тёмное срывается с противоположной стены, падает прямо на ступу. Волна холодного воздуха с пылью мягко тычет в лицо, огонёк лучины заметался, грозя сорваться с острого кончика. По краям ступы свисают полы овчинного тулупа. Старый, штопанный, но зато не изъеден молью. Александр на глаз прикинул размер - в самый раз. Надел, подпоясался кожаным ремнём, закинул за спину вещевой мешок.

- Эй, ступа, марш из избы... с помелом! - командует.

В голосе слышна неуверенность - вдруг не послушается? Но ступа покорно выкатывается на крыльцо, прыгает на землю, минуя ступени. Помело подпрыгивает высоко в воздух, на мгновение замирает, плавно опускается рядом. Александр поглубже надвигает шапку, ставит одну ногу в ступу, другую. Садится. Места мало, бабка для себя делала. Неудобно - там жмёт, тут давит.

- Ну, - произносит он, - неси к этой, как её … Кунявихе!