Александр Алехин. Партия с судьбой

Выиграв после Олимпиады в Буэнос-Айресе турниры в Монтевидео и Каракасе, чемпион мира сел на пароход, отплывающий в Европу. И в январе 1940 г. его встречали в Лиссабоне. Португальский мастер Франсишку Люпи вспоминал потом на страницах журнала «Chess world» от 1 сентября 1946 г.: «Туманным февральским утром, если мне не изменяет память, мы все отправились к причалу встречать корабль, на котором Алехин прибыл из Буэнос-Айреса, где он возглавлял французскую команду во время „Матча наций“. Даже до того, как корабль пришвартовался, мы заметили на верхней палубе высокого улыбающегося блондина, держащего на руках двух котят». Алехин поселился в Эшториле в гостинице «Палас» и пробыл в Португалии около трех недель. Вскоре после его отъезда Люпи получил от него письмо, в котором Алехин сообщал, что в чине лейтенанта вступил во французскую армию переводчиком. Но воевала Франция недолго. 10 июня 1940 г. немецкие войска пересекли франко-бельгийскую границу, 14 июня был оккупирован Париж, а 22 июня Франция капитулировала, и вскоре оказалась разделена на оккупированную зону и «свободную» под контролем правительства Виши. Алехин, на момент капитуляции находившийся в Аркашоне, то есть на юге оккупированной территории, отправился не в «свободную» зону, а на север, занятый немцами. Вполне возможно, это было связано с желанием Грейс Висхар-Алехиной попасть в свой замок в Нормандии. Сам гроссмейстер не добрался до Дьепа, где находилась недвижимость его супруги, и осел в Париже. И с этого момента госпожа Удача окончательно покинула Александра Алехина, предоставив своего вчерашнего любимца самому себе и произволу судьбы.

А началось все с появления в марте 1941 г. в немецкой газете «Pariser Zeitung» цикла статей [4] под общим названием «Арийские и еврейские шахматы», посвященных исследованию гроссмейстером разницы между игрой шахматистов еврейского и нееврейского происхождения. Впрочем, англичан Алехин тоже отнес к еврейской, а, точнее, к англо-еврейской группе. Те же самые статьи появились в конце марта — начале апреля в издании «Deutsche Schachzeitung», летом и осенью статьи выходили в английском журнале «Chess», там же большой отрывок был помещен в начале 1946 г. Несмотря на все свои предыдущие высказывания и публикации, в этих статьях (или статье) Алехин резко критиковал шахматистов-евреев (Стейница, Ласкера, Нимцовича, Рети, Решевского, Рубинштейна, Файна, Флора) за склонность будто бы к защитной, тактической игре в противовес игре наступательной, стратегической, свойственной шахматистам-арийцам, таким как Андерсен, Морфи, Чигорин, Пильсбери, Капабланка, Боголюбов и др. Досталось заодно и Эйве, которого чемпион мира объявил связанным с еврейским заговором. Особняком Алехин выделил советскую шахматную школу, внутри которой шахматисты-евреи — Ботвинник, например — переставали быть пассивными тактиками.

Этими публикациями Алехин навредил только самому себе. И едва закончилась война, ему тут же припомнили попытку применить расовую теорию к шахматам. Но в то время Алехин уже отрекся от авторства злополучных публикаций. Забегая вперед, приведем здесь письмо чемпиона мира У. Хаттон-Уорду — организатору лондонского турнира 1946 г., в участии в котором Алехину было отказано. О причинах отказа мы поговорим позже, а пока рассмотрим письмо гроссмейстера:

«Уважаемый господин Хаттон-Уорд. Я получил Ваше письмо <…> 28 ноября (1945 г.). Прежде, чем я узнал о его содержании, я не мог ничего предпринять, поскольку не имел ни малейшего представления о причинах, приведших к отмене сделанного мне приглашения. Но теперь я могу и должен ответить: и даже не столько в связи с организованным Вами турниром, каким бы заманчивым ни представлялось мне участие в нем, сколько ввиду еще более важных причин.

Первое из того, о чем Вы меня информировали, — это то, что некоторые круги возражают против моего участия из-за голословно приписываемых мне симпатий к фашистам во время войны. Сегодня любой человек, не ограниченный предубеждениями, способен понять, каковы мои истинные чувства по отношению к людям, лишившим меня всего, что составляет ценность жизни: они разрушили мой дом, разграбили замок моей жены (а значит, и все, чем я обладал) и, наконец, украли мое честное имя!

Посвятив свою жизнь шахматам, я никогда не принимал участия в чем-либо, не имеющем прямого отношения к моей профессии! К сожалению, в течение всей моей жизни, особенно после моей победы в чемпионате мира, моим действиям присваивали политический характер, что является полным абсурдом. Около двадцати лет я ношу прозвище „белого русского“, что для меня особенно больно, так как этот факт сделал невозможным любой мой контакт с моей Родиной, которой я всегда восхищался и никогда не переставал любить.