Александр Алехин. Судьба чемпиона

Игра вслепую требует особых качеств мозга и своеобразной тренировки. Даже крупнейшие шахматисты, например, Ласкер, Капабланка, Нимцович, редко играли больше чем одну-две партии вслепую. Алехин беспредельно любил шахматы, и он не мог упустить возможность познать методы «игры, не глядя на доску», испытать особые «колдовские» ощущения, которые эта игра вызывает.

Начало сеанса развертывалось довольно быстро. Каличка по очереди двигался от доски к доске и делал ход, который сообщал ему Алехин. Не медля ни секунды, он передавал ответ противника. То и дело слышался его голос:

– Седьмая доска: дэ-семь, дэ-пять! Девятая доска: конь эф-шесть! Алехин тут же говорил свой ответный ход. Так Каличка сделал несколько кругов. Пока игрались известные теоретические варианты, Алехину думать особенно не приходилось, но вскоре темп игры явно замедлился: чемпиону приходилось вспоминать сделанные ранее ходы, уточнять в памяти расположение фигур. Он по нескольку минут думал над ходами.

Вскоре в зале воцарилась обычная обстановка сеансов. Соседи консультировались друг с другом, оценивая качество намеченного хода, к ним присоединялись и зрители. Завязались споры, слышались взаимные колкости, рассуждения о сделанном ходе, о позициях. Мастерство Алехина удивляло противников, они никогда не видели ничего подобного. Особенно активно обсуждал ход сеанса маленький рыжий немец с авиационными петличками.

– Что ни говорите, а здесь кроется какой-то обман, – уверенно заявлял соседям летчик. – С тридцатью вслепую! Этого же не делал ни один шахматист.

– А вот Алехин сделал, – подзадоривал летчика сосед.

– Фокус, определенно фокус, как в цирке, – не сдавался немец. – Где-нибудь у него спрятан механизм.

– Вот здесь, – показывал сосед себе на голову. – И неплохой механизм.

Летчик вдруг заволновался и вылез из-за стола.

– Я его сейчас проверю, – хитро подмигнув, заявил он. – Я запишу позицию и попрошу Алехина ее повторить.

Вынув из кармана блокнот, он переписал расположение фигур и направился в соседнюю комнату. Здесь он внимательно смотрел на Алехина со всех сторон, пытаясь заглянуть ему под полу пиджака, в карманы. Наконец он обратился к чемпиону мира.

– Вы меня простите, герр Алехин, – сказал немец. – Я девятнадцатая доска. Не могли бы вы сказать, каково мое положение.

– Неважное, хотя внешне все выглядит благополучно, – улыбнулся Алехин.

– А можете вы сказать расположение моих фигур?

– Пожалуйста, – согласился Алехин, и быстро стал перечислять: – Белые: король жэ-один, ферзь е-пять, кони цэ-три и же-четыре, пешки а-два, бэ-два…

– Хватит, хватит! – поспешил остановить чемпиона летчик, едва успевавший следить по бумажке за речью Алехина. – И вы можете это сделать на всех тридцати досках?

– Да, – ответил Алехин.

– Это феноменально! – невольно восхитился немец. – Скажите, господин Алехин, откуда у вас такое искусство игры?

– С потолка, – буркнул Алехин, которому этот рыжий мешал думать.

– То есть… как это? – растерялся немец.

– Очень просто. Однажды я прибил над своей кроватью на потолок шахматную доску. Каждое утро и каждый вечер я разбирал на ней партии безо всяких фигур. Вот и научился.

Немец растерянно глядел в глаза Алехина, не понимая, шутит он или говорит серьезно. Наконец, поблагодарив Алехина, он отправился к своей доске. Тотчас к нему подошел Каличка.

– Вы играете на девятнадцатой доске? – спросил чех.

– Я, – ответил летчик.

– Я уже был у вас, вы уходили, – произнес Каличка. – Алехин играет ферзем на же-семь и объявляет вам мат в три хода.

Немец схватился за голову под дружный смех соседей и зрителей.

– Проверил! – заливались офицеры. – Вот тебе и механизм! Мат в три хода!

– Пятая доска прекратила сопротивление, – сказал Каличка Алехину, войдя к нему в комнату.

– Вы видели, какой интересный эндшпиль был в этой партии, – радостно сообщил чеху чемпион мира. – Точно такое же окончание я выиграл у Романовского в Петербурге тридцать лет назад. Только там черная пешка стояла на а-шесть. Любопытный эндшпиль, жаль, что немец защищался не лучшим образом.

– Вам что-нибудь нужно? – спросил чех.

– Да, Каличка, будьте любезны, кофе. Потом, еще одна просьба. Достаньте мне несколько сигарет. Я опять забыл портсигар. Проклятая память!

Вновь потекли часы игры, не прерываемые особыми происшествиями. Часов через пять Алехин выиграл десятка два партий, в трех игра закончилась вничью. Оставалось всего несколько досок. Вокруг них столпились любопытные и те, кто уже кончил игру. Эти подсказывали больше всех: не сумев победить в собственной партии, они прилагали усилия, чтобы показать свою силу в партиях соседей.

Вдруг в одном углу в одной из партий возникло бурное оживление. После длительного совещания с окружающими офицер, игравший на этой доске, заявил Каличке:

– Передайте господину Алехину: я играю ферзем на е-четыре. Ему шах и мат в четыре хода.

Каличка ушел в соседнюю комнату и тут же вернулся.

– Вы немножко опаздываете, – улыбаясь, заявил он самоуверенному немцу. – Чемпион мира в свою очередь объявляет вам мат в два хода.