Александр Александрович Формозов (1928–2009). Послесловие

Затем появились обобщающая книга «Страницы истории русской археологии» в 1986 г. и первая из крупных биографических работ – книга о Забелине в 1983. За ней через десятилетия последуют работа об А.С. Уварове – в 1994 и о Ефименко – в 2002. Работы эти настолько исчерпывающие и интересные, психологически проникновенные и историографически точные, что в моей книге трудно сказать об этих археологах что-то, то уже не было бы проанализировано Формозовым. Далее стали выходить сборники по истории отечественной археологии под его редакцией, и в работах молодых исследователей неизменно отправной позицией является опора на Формозова.

Став инициатором, организатором и патриархом этой отрасли науки, Формозов не ушёл из археологии в историографию. Он пришёл к осмыслению истоков и причин всего, что происходит в нашей науке, к анализу традиций. Это не было бегство в спокойные убежища, где можно отсидеться в бумажных залежах. Это был поход за аргументами в борьбе за подлинную науку, как Формозов ее понимал.

7. Старосельский скандал и конфликт с Марксом. В 1990-е годы разыгрался скандал с той же пещерой Староселье (Формозов 2004а: 105), с которой началась научная карьера Формозова. Ученик Колосова молодой украинский археолог В. Чабай, защитивший диссертацию в 1991 г., решил продолжить раскопки пещеры с 1993 г. и вовлёк в это американского археолога Энтони Маркса из Далласа. Американцам было разрешено брать образцы для анализа, а за это они финансировали раскопки три года, а Чабаю оплачивали длительные командировки в Даллас.

Формозов был убежден, что без его разрешения копать памятник нельзя, хоть со времени его раскопок прошло 40 лет, а памятник теперь был в юрисдикции другого государства – Украины. Он мотивировал свой протест также соображениями методики. Раскоп в 1956 г. был тщательно законсервирован, заложен камнем, зарос дерном, и Бахчисарайский музей следил за его сохранностью. Выбирать для раскопок нужно было другие памятники, особенно находящиеся под угрозой разрушения.

О новых раскопках Староселья Формозов узнал стороной через год после их начала. Чабай прислал ему из Далласа объяснение, в котором писал, что никаких прав на Староселье у Формозова не было, так как нашел стоянку украинский археолог Микола Кацур, сотрудник Бахчисарайского музея, а Формозов, оттеснив первооткрывателя, копал сам, но так плохо, что был лишен открытого листа. Формозов объявил, что это ложь, так как Кацур – лаборант без археологического образования, нашёл кремнёвые орудия там Формозов, о чем и рассказал Кацуру, никакое открытие Кацура нигде не зафиксировано. Умер Кацур в 1954 г. за 10 лет до рождения Чабая.

Для вящего позора Формозова была пущена версия, что мальчик вовсе не неандерталец, а татарчонок, потому что рядом Э. Маркс раскопал татарские погребения XVIII века. Но детальное сравнение скелетов не было проведено. Кроме того, подозрение в конфузной ошибке падает не столько на Формозова, сколько на членов комиссии.

Спор был вынесен на страницы «Каррент Антрополоджи» и «Российской археологии».

Квинтэссенция претензий Формозова (29004б: 102) изложена им четко и категорично:

«В целом моя оценка такова: имело место не что иное, как бандитский захват чужого памятника, жульничество с обоснованием прав на него и шантаж – угрозы Чабая – если пикнете, я про Вас ещё не то напишу.

Но вот позиция окружающих: с морально-этической точки зрения, может быть, Вы и пострадали, но уж с позиций права всё безупречно. Независимая Украина может поступать со своим памятником, как сочтет нужным. Это я слышал от Гвоздовер, Григорьева. Они знали обо всем чуть ли не на год раньше, чем я, ещё при заключении договора Киева с Далласом, но скрыли от меня это. Сектор палеолита в Петербурге не захотел ссориться ни с украинскими, ни с американскими коллегами. Это «Ваши проблемы». А нам важно не потерять американские доллары.

Но ведь лиха беда начало. Вчера захватили Староселье, завтра продадут Херсонес или Пантикапей. Моё право на Староселье не только в том, что я нашел эту стоянку. Оно – в труде, вложенном мной в раскопки (пять лет жизни) и в обработку материалов (те же пять плюс еще два). В Херсонес и Пантикапей вложили свои силы десять поколений русских ученых. Украинских здесь и тени не было».

Я считаю, что украинцы и американцы поступили не совсем культурно: нужно было соблюсти приличия и, по крайней мере, спросить старого московского археолога, каковы его соображения и пожелания. Это даже не этика, а всего лишь этикет. Но можно лишь пожать плечами: оснований для протеста тут нет. Я не поддержал Формозова, когда он просил меня дать мою подпись и присоединится к его протестному письму в «Каррент Антрополоджи». И американские доллары тут не при чем. Не поддержал по принципиальным соображениям.