Александр Андреевич С В Е Ч И Н

Географический объект операций. Ведение борьбы на экономическом или классовом фронте часто может быть значительно облегчено захватом известных географических пунктов или, наоборот, затруднено лотерей их. Закупорка турками и немцами Дарданелл сильно затруднила условия участия России в мировой войне. Вероятно, граф Шлиффен, перенося направление главного удара на французский фронт, через Бельгию, был не вполне свободен от экономических мотивов: взять с России нечего, а у французов имеются и капиталы, и колонии, захват Бельгии и севера Франции с их промышленными богатствами представлял и ценное подспорье для ведения войны, и пенный залог при заключении мира. Богатства всегда являются громоприводом. Впрочем, сам вопрос, как выгоднее выиграть войну, уже ставит нас на ультранаступательную точку зрения; немцы были бы логичнее, если бы сосредоточили свое внимание на том, как ее не проиграть. Галиция прельщала русское командование по политическим причинам больше, чем несравненно более культурная Восточная Пруссия. В 1916 г. немцы с большой выгодой проведи операцию против богатой пшеницей и нефтью Румынии.

В гражданскую войну, когда Советская Россия ощущала душившую ее "костлявую руку голодной смерти", борьба за Украину с ее хлебом, борьба за донецкий уголь и бакинскую нефть, за обладание всей Волгой, которое когда-то вывело Московию из исторического полубытия на широкую мировую арену, являлась самым насущным делом. Вопрос о том, быть или но быть, связывался с обладанием тем или другим географическим районом. Насущная экономическая необходимость ориентировала полет Красной армии. Значение географических целей растет в той же пропорции, в которой экономический базис оказывается разрушенным. Захват Варшавы в 1920 г. влил бы сотню тысяч пролетариев в ряды революции.

Политика, обычно, является представительницей географических интересов — экономических и классовых. Отсюда, однако, еще не следует что географические объекты должны господствовать непременно над тем объектом, к которому в особенности притягивается внимание стратега, — над живой силой врага. Если политика установит политической целью войны нанесение сокрушительного удара, то она вообще будет лишь в самой общей степени указывать географическую цель — может быть, по странам света, если мы окружены врагами, или по государствам, если они образуют один сплошной забор, по стыкам между ними, по столицам. Если политическая цель ориентирует на данном театре войну на измор, то она может включать в себе географические объекты для отдельных операций. То, что политика включит в политическую цель войны, явится для стратегии бесспорным законом. В вопросе об остальных пунктах, важных для экономического и классового фронта, стратег является уже не подчиненным, а представителем вполне равноправного фронта вооруженной борьбы, и должен войти в оценку политических и экономических соображений, поскольку осуществление их является возможным и целесообразным с точки зрения нашей линии стратегического поведения, ориентированной на важнейшую политическую цель войны.

Преследуя цели сокрушения, стратег будет неумолим. Если намечается сокрушительный удар, то заботы об общей базе должны быть отброшены на третий или четвертый план. Шлиффен вполне логично уделял лишь ничтожные силы для защиты крупных экономических интересов Германии в Лотарингии, Эльзасе и Восточной Пруссии. Основной ошибкой Мольтке младшего, стремившегося сохранить идею сокрушения, было преувеличенное внимание к защите экономических интересов этих областей.

При борьбе на измор естественным является стремление к защите своей общей базы и экономическому ущемлению неприятеля. Нужно находить путь для компромисса и совместить борьбу с живой силой неприятеля и защиту географических интересов.