Александр Блок в воспоминаниях современиков

ней степени вздорной, если не сказать больше. В ней

говорилось, например (ни с того, ни с сего), о том, что

хорошо поэту плакать о падших созданиях, слоняющихся

по улицам, когда сам он, сидя в уютной комнате с же­

ной, пьет чай с печеньем. Затем, что он получает боль­

шие гонорары из «Золотого руна» и ставит «Балаган­

чик» в театре Коммиссаржевской, а актрисы ему дарят

цветы.

Александр Александрович, сердясь, говорил: «Это

свинство, я не подам ему руки», и действительно, так и

сделал, высказав при этом свое негодование Розанову.

Однако тот, как ни в чем не бывало, держал свою руку

протянутой и говорил: «Ну вот еще, стоит сердиться,

Александр Александрович. Вы завели мою свояченицу,

я отомстил вам». Оказалось, что Религиозно-философское

общество как раз посещала его свояченица.

Журфиксы у В. В. Ивановой не возобновлялись: у

нее развивался туберкулез, и в эту осень она оконча­

тельно расхворалась. Доктора советовали ей ехать в

Давос.

За несколько дней до отъезда Вера Викторовна позва­

ла к себе обедать самых близких из нашего кружка:

Волохову, Л. Д. Блок, А. А. Блока, Городецкого, Мунт,

Ауслендера, Мейерхольда и меня, причем Мейерхольд

и Мунт придти не смогли.

За столом наше настроение было необычно: налет

грусти лежал на всех лицах, и грусть проскальзывала

сквозь шутки и смех. Выбывала одна из наших «баутт».

Не было ли это предзнаменованием того, что осталь­

ные тоже скоро расцепят руки и хоровод разойдет­

ся? Мы верили, что Вера Викторовна возвратится, что

все кончится благополучно, однако было несомненно,

что яркая полоса нашей жизни приходит к концу.

В. В. Иванова первая с большим сожалением должна бы­

ла снять маску и очутиться в холодном, тусклом мире

«настоящего».

В последний раз мы сидели все вместе на розовом

диване, в последний раз дурачился Городецкий, приста­

вая с какими-то нелепыми россказнями к Сергею Аус-

лендеру, в последний раз слышал Блок, как «звенели

угольки в камине».

446

Не желая переутомлять Веру Викторовну, мы ушли

довольно рано, но, по обыкновению, рано не расстались,

а отправились к Блокам. Там мы сидели притихшие.

Я чувствовала себя вялой, уставшей. Вдруг в передней

раздался звонок, и явилась совершенно неожиданно

Екатерина Михайловна Мунт в сопровождении Л. В. Со­

бинова. Я знала, что она рассказывала ему много о

Блоке и всех нас. Увы, мы не оправдали ожидания Соби­

н о в а , — в этот вечер мы были выдохшиеся и под впечат­

лением отъезда Ивановой. Гостя занимал главным обра­

зом Александр Александрович, удачно играя роль лю­

безного хозяина 45.

Итак, собрания у Веры Ивановой прекратились, но

мы стали бывать у Блоков иногда всей компанией.

В наш круг вступило новое лицо — А. А. Голубев, актер

нашего театра, уже упоминавшийся на этих страни­

цах. Он подружился с Мунт и Волоховой в весеннюю

поездку.

Все мы бывали часто у Мейерхольда, который жил на

Алексеевской. С Блоками виделись мы с Наташей Воло-

ховой почти ежедневно, просиживали у них до трех и

четырех часов утра. Нам как-то каждый раз было жаль

расставаться. В этот сезон в Петербург приезжал не­

сколько раз Борис Николаевич Бугаев — Андрей Белый.

Мы с ним встречались у Блока. По просьбе Любови

Дмитриевны и моей он любезно согласился прочитать

лекцию в пользу политических ссыльных 46. Андрей

Белый знакомил меня с марксизмом. Он обладал в этой

области большой эрудицией. Александр Александрович

тут мало что знал. Я даже хвасталась перед ним тем,

что прочла первый том «Капитала», а он мне на это го­

ворил с особой интонацией: «Какая вы образованная,

Валентина Петровна, а я не читал».

В этот же период приблизился к нам Ф. К. Сологуб.

В театре репетировали его пьесу «Победа смерти», в ко­

торой мы с Волоховой участвовали. Сологуб начал бы­

вать у нас. Иногда он посещал Волохову и часто —

меня с сестрой. Сестра моя Вера Веригина, о которой

упоминает Блок в своем дневнике, училась тогда на Бес­

тужевских курсах первый год. В ней было еще много

детской серьезности, которая так шла ко всему ее обли­

ку. Большие черные глаза — главное в ее лице — и две

длинные косы. При всей своей видимой строгости Вера

447

обладала юмором и оригинальной интонацией. С ней

очень смешно разговаривал Мейерхольд — непременно с

пафосом. «Вера, Вы мадонна! Мне хочется распластаться

перед Вами». «Мадонна» отвечала ему на это тихо, в

комедийных полутонах, получалось необыкновенно за­

бавно. Сологуба она больше слушала. Он, разумеется, не

мог войти в наш круг наравне с другими, для этого он

был уже немолод и всем существом своим в другом пла­

не — пессимизм и иронию, в лучшем случае каламбур,

приносил он с собой. Я слушала его с интересом, иногда

он бывал мудрым, но неизменно тягостное чувство

оставалось у меня после продолжительных бесед с Соло­

губом, который считал мир страшным и ничего не при­

нимал в нем. После таких бесед с чувством облегчения

отправлялась на Галерную, где впечатление от сологу-

бовского пессимизма рассеивалось, как дым. Как только

я попадала туда, начинались представления с Клотиль-

дочкой и Морисом, о которых я уже упоминала, или чи­

тались стихи — снежные, поднимающие над «горестной

землей» даже и тогда, когда в них говорилось о ней.