Александр Блок в воспоминаниях современиков

Менделеева. Случалось, что Александр Александрович

бывал веселым. В ту пору он изощрялся в стиле Ната

Пинкертона. Например, приглашая нас с Любовью Дмит­

риевной в кинематограф на Петербургскую сторону, го­

ворил: «Пойдемте через Темзу в Сити», а однажды, ког­

да мы втроем шли по мосту через «Темзу» и впереди

нас оказался пьяный оборванец, едва державшийся на

ногах, Блок повернул ко мне голову и спросил с необык­

новенно значительной интонацией: «Вы не находите, что

от этого джентльмена сильно пахнет виски?» В кинема­

тографе Александр Александрович продолжал с нами

разговаривать в том же духе, мы смеялись и почти со­

вершенно не обращали внимания на экран. Возвратились

домой очень веселые. За чаем Блок предложил мне пере­

писываться и тотчас же написал письмо, которое, к со­

жалению, пропало. Помню из него только несколько стро­

чек; начиналось оно следующими словами: «Дорогая моя!

Сегодня приходил зет! Я ответил ему ударом кулака по

столу...» Дальше шли намеки на какие-то таинственные

события и ни с того, ни с сего фраза: «NN падает

в непрестанные обмороки». Кончалось письмо так: «Се­

годня вечером я приеду за тобой на своем автомобиле,

в «Лештуков переулок» (там было совершено какое-то

преступление), и мы отправимся на мои золотые приис­

ки. Постарайся обмануть тетку... Твой Александр Блок».

Передавая письмо через стол, Блок сказал: «Ответьте

мне, Валентина Петровна». Я немедленно исполнила его

просьбу и между прочим, когда дошло дело до обморока

NN, я написала «она». Александр Александрович спро­

сил меня: «Разве NN — женщина?» Я удивилась тому,

что у него мужчина падает в непрестанные обмороки.

Александр Александрович чистосердечно сознался, что

он просто не думал, о ком писал. Так мы шутили весь

вечер, не предчувствуя мрачного периода в жизни Блока,

наступившего через несколько дней.

Александр Александрович совершенно неожиданно

серьезно заболел. Люба была настроена довольно мрачно

еще до этого. Основной тон ее был грустный, уже когда

я приехала. Она решила бросить сцену, но решение это

461

явилось, мне кажется, под влиянием Блока. Люба ничем

определенным не занималась. На мой вопрос, что она

делает, ответила: «Да ничего, книжки читаю». Такое

ничегонеделание было плохим знаком. Обычно Люба

чем-нибудь интересовалась. То изучала старую архитек­

туру Петербурга, то фарфор, то кружево, то разыскивала

старинные журналы, причем все это делала основатель­

но и серьезно, в ней сказывалась кровь ученой семьи.

Итак, незадолго до моего отъезда Блок заболел. Однаж­

ды я пришла днем, он был дома, но сразу ко мне но вы­

шел, появился только к обеду с завязанной щекой, го­

ворил, что болят десны. После обеда сейчас же ушел

к себе. Через несколько дней я зашла проститься. Алек­

сандр Александрович не вышел совсем. От Любови Дмит­

риевны я узнала, что он очень страдает. Я уехала в Моск­

ву, кажется, в начале ноября и встретилась с Блоками

только через два года.

ТЕРИОКСКИЙ ТЕАТР

Кто молод —

Расстанься с дольнею жизнью.

Блок

В благословенный день вздохнула

Душа у синих вод Невы.

Княжнин 57

Весной 1912 года, после зимнего сезона в провинции,

я приехала в Петербург вместе со своим мужем

Н. П. Бычковым. Он кончил Московское техническое

училище и получил место в Петербурге. Мы поселились

на Мытнинской набережной — на берегу Невы, против

Зимнего дворца и Адмиралтейства. Перед глазами у нас

была всегда волнующаяся Нева, стянутая каменным

поясом. Вдали на крыше дворца «только мнился» бло­

ковский рыцарь. Мы постоянно смотрели в ту сторону.

Иногда у нашего окна сидела Любовь Дмитриевна. Она

часто бывала у нас, и, когда я приезжала к ней, я за­

ставала ее большей частью одну. Первую встречу с Бло­

ком этой весной не помню. С Любой мы вели бесконеч­

ные разговоры о театре, о ролях. В ней опять просну­

лось желание играть. Она расспрашивала меня о моей

462

работе в провинции и, наконец, не в ы д е р ж а л а , — пред­

ложила что-нибудь устроить летом под Петербургом,

собрав компанию из своих знакомых актеров. Я сейчас

же согласилась на это. С Александром Александровичем

мы пока не говорили, Люба не сообщила вначале, как

он относится к нашей затее. Я лично с ним виделась

редко и как-то не улавливала его настроения. Стихи

его, разумеется, по-прежнему глубоко меня интересовали,

и Любовь Дмитриевна дала мне два новых стихотворе­

ния — «Пляску смерти» и «Шаги Командора». С этих

пор я ощутила реально, что Блоком все чаще овладе­

вает «последнее отчаяние», и мне стало страшно за

поэта.

Однажды я пришла к Любови Дмитриевне, не рас­

считывая застать Блока дома, и неожиданно увидела

его в столовой, стоящего у окна в солнечном весеннем

освещении. Он показался мне таким, как был весной

1907 года. На лице то же юношеское выражение, та же

задорная улыбка, та же дружественная приветливость

по отношению ко мне. В эту минуту ничто в его суще­

стве не говорило о «последнем отчаянии». На этот раз

мы втроем чувствовали себя совсем прежними. Блоков­

ский юмор и шалости нас веселили и смешили в течение

нескольких часов.

Когда нам вздумалось перейти из столовой в каби­

нет, Блок пошел впереди и вдруг с силой ударился го­