Александр Дюма Великий. Книга 2

Логика неотразимая, к тому же бей наделен чувством юмора, и Юнису обещан паспорт. А теперь, видимо, пора вернуться в Алжир на две-три недели, не более, так как во Франции Александра уже ждут неотложные дела. Остановки в Боне, в Константине, рассказы воинов, героизм наших славных солдат, вечные сцены усмирения, небезопасность, репрессии, специально обученные для охоты на алжирцев собаки, обоюдная жестокость сторон, выставленные на всеобщее обозрение трупы, отрезанные головы. Все это не мешает Александру собрать серьезную информацию о мавританских танцах и купить за десять франков наводящего ужас грифа по имени Джугурта для пополнения своего зверинца в будущем замке. Прибытие в лагерь Сминду, условия жизни в котором носят сугубо примитивный характер. Александру сообщают, что полковой казначей-кассир предлагает ему свою спальню, сам же он уже спит на складной кровати на втором этаже. В этой спальне Александр видит на стене фотографию молодой женщины в тюрьме. Александру как будто знакомо ее лицо, хотя имени он вспомнить не может. Утром он хочет поблагодарить казначея, но тот уже ушел. И только на обратном пути узнает он имя своего невидимого хозяина — Морис Коллар, один из друзей его детства, дядюшка Мари Капель-Лафарж, вовсе не расположенный к беседе о ней. Александр немедленно пишет ему письмо, в котором высказывает веру в невиновность его племянницы. Мари Капель-Лафарж узнает об этом, в свою очередь, напишет ему письмо и пришлет свои записки под названием «Воспоминания и размышления одной изгнанницы». В течение всего 1847 года Александр будет делать попытки добиться ее освобождения. Он теперь хорошо принят при дворе и добивается от министра юстиции обещания перевести ее из тюрьмы в психиатрическую больницу, и «в 1848-м я был близок к тому, чтобы добиться от короля Луи-Филиппа <…> помилования Мари Капель»[70]. Полагал ли он это дело своим делом Каласа?

В Алжире его довольно холодно встречает Бюжо: государственные суда используются теперь для личных развлекательных прогулок? Но что такое какой-то там маршал Франции против Александра Великого:

«— Господин маршал, — сказал я ему, — мы с капитаном посчитали, что с момента моего отбытия из Кадикса я стоил правительству одиннадцать тысяч франков, затраченных на уголь и съестные припасы. Вальтер Скотт, путешествуя по Италии, стоил английскому адмиралтейству сто тридцать тысяч франков, стало быть, французское правительство задолжало мне сто девятнадцать тысяч франков».

Бюжо ворчит, но приглашает его на обед, во время которого излагает свои цивилизаторские замыслы: «Военные поселенцы, военное правительство, военные трибуналы». Другие люди, уже в XX веке последуют этим мудрым заветам. Наряду с генеральным штабом, Александр посещает и дома свиданий. Сравнительный анализ позволяет ему сделать вывод, что, если в Тунисе проститутки в основном еврейки, то в Алжире это арабские девочки. «Мало кто из них родился до завоевания Алжира: что толкнуло их на занятия проституцией? Нищета. Каким же образом мавританские семьи, столь богатые при турецком владычестве, впали в такую нищету под владычеством Франции? Никто, кроме меня, не задавался подобным вопросом». Затем он объясняет различные механизмы ограбления алжирцев. Конечно, с помощью силы: «Мы оттеснили их в горы, мы завладели их собственностью, а взамен предложили заключить с нами союз. Конечно, для них это большая честь, но с точки зрения людей, считающих себя законными владельцами земли, этого, наверное, недостаточно». Затем, при помощи разоряющих алжирцев финансовых спекуляций. А также и законными путями. Примеру, которым он пользуется для иллюстрации своего тезиса, место в антологии антиколониальной литературы, где, возможно, он займет первое место: «Два владения граничат друг с другом, граница между ними заведомо известна. Отлично. На основании этой общеизвестности араб считает, что ему нечего опасаться. Европеец, вместо того, чтобы строить на своей земле, строит на земле соседа». Потерпевший посылает жалобу в арабскую инстанцию, арабская инстанция посылает письмо французу, который на него не отвечает. Тогда арабская инстанция посылает потерпевшего к мировому судье. «Судья подтверждает, что право на стороне араба, и приказывает европейцу покинуть территорию.

Удовлетворенный араб возвращается домой и рассказывает долгими вечерами, что есть справедливость во французском правлении и что кади отдал захватчику приказ убираться.