Александр Генис в Журнальном зале 1993-2010

у ЗТХУФША ДПЮЙФЩЧБС “чПКОХ Й НЙТ”, С ДХНБМ П ФПН, ЮФП Ч XXI ЧЕЛЕ ФБЛЙИ ТПНБОПЧ ХЦЕ ОЕ ВХДЕФ. оЕ ВЩМП ЙИ, ЧРТПЮЕН, Й Ч XX-Н. чУСЛЙК, ДБЦЕ НПЗХЮЙК ФБМБОФ, ВХДШ ФП рБУФЕТОБЛ ЙМЙ уПМЦЕОЙГЩО, ВЩМЙ ЧЩОХЦДЕОЩ ВПТПФШУС У ЧЩЪПЧПН фПМУФПЗП, ОЕ ПВМБДБС ЕЗП РТЕЙНХЭЕУФЧПН – РТЙПТЙФЕФПН. хОЙЛБМШОПК РЕТЧХА ТХУУЛХА ЬРПРЕА ДЕМБЕФ УЧПКУФЧП, ЛПФПТПЕ ОЕ РПДДБЕФУС БОБМЙЪХ, – ВЕУРТЕГЕДЕОФОБС ЦЙЪОЕООПУФШ. рПЬФПНХ “чПКОБ Й НЙТ” ОЕ НПЦЕФ ХУФБТЕФШ, ЮФП ВЩ НЩ ОЙ ДХНБМЙ П ЕЕ БЧФПТЕ. нОЕ ЛБЦЕФУС, дПЧМБФПЧ ЧЩТБЪЙМ ДПУФБФПЮОП ТБУРТПУФТБОЕООПЕ НОЕОЙЕ, ЛПЗДБ ОБРЙУБМ, ЮФП РТЙ ЧУЕК МАВЧЙ Л фПМУФПНХ ЕНХ ЙОПЗДБ ИПФЕМПУШ ЧГЕРЙФШУС ЗТБЖХ Ч ВПТПДХ. й РТБЧДБ, У фПМУФЩН ОЕМШЪС ОЕ УРПТЙФШ – ПО ФТЕВХЕФ ПФ ЮЕМПЧЕЛБ УМЙЫЛПН НОПЗП, Б ПФ ГЙЧЙМЙЪБГЙЙ – УМЙЫЛПН НБМП (ОЕ ЧНЕЫЙЧБФШУС). оП МАВЩЕ ТБЪХНОЩЕ БТЗХНЕОФЩ ВЕУРПМЕЪОЩ, ЛПЗДБ ЮЙФБЕЫШ “чПКОХ Й НЙТ”. оБН ОЕ ОБДП ЧЕТЙФШ Ч ФП, ЧП ЮФП ЧЕТЙМ фПМУФПК, ЮФПВЩ УЮЙФБФШ ЬФХ ЛОЙЗХ ЙУФЙОПК. лБЛ ЗПЧПТЙМ БЖПОУЛЙК НПОБИ зТЙЗПТЙК рБМБНБ: “уМПЧЕУБ ПРТПЧЕТЗБАФУС УМПЧЕУБНЙ, ОП ЮЕН НПЦОП ПРТПЧЕТЗОХФШ ЦЙЪОШ?”

оША-кПТЛ

Source URL: http://magazines.russ.ru/october/2003/9/gen.html

* * *

Журнальный зал | Звезда, 2003 N10 | АЛЕКСАНДР ГЕНИС

При Сталине я прожил только первые 18 дней своей жизни. Следующие пятьдесят лет мы провели врозь. Я - в России и Америке, он - в истории, которая рассказывала нам все больше правды о сталинском времени. Как ни странно, правды этой никогда не было слишком много. Сталинскую эпоху, кажется, нельзя исчерпать - ни вырванными из архивов признаниями, ни свидетельствами очевидцев, ни усердием историков, ни исповедями политиков, ни прозрениями поэтов. В ней всегда остается неразъясненный остаток, способный регенерировать уже совсем в другое время - в другом веке. Как будто тогда, 5 марта 1953 года, Сталин умер не совсем. Неокончательность его кончины чревата почти мистическими некроэффектами, завораживающими и нынешнюю культуру. Она все еще озадачена тайной, которую Сталин не унес в могилу и тогда, когда его тело вынесли из мавзолея, чтобы, наконец, предать земле. Обеззараживающий слой кремлевской почвы оказался недостаточным, чтобы погрести под собой труп.

Даже с революцией истории было проще справиться. Мир усвоил ее урок, приняв в себя, скажем, бесспорные достижения русского авангарда. Порожденный революцией и, отчасти, породивший ее, он давно уже нашел себе безопасное место - в музее. Но сталинская культура по-прежнему бездомна, как призрак. Бестелесность делает ее менее уязвимой. Не дав своих гениев, способных вскрыть ее сущность так же глубоко, как это сделали с революцией Малевич и Платонов, сталинская эпоха растворилась в духе своего времени, заражая собой и наше.

Об этом свидетельствует русский Интернет. Вот, например, на что я наткнулся, стоило мне только ввести "Сталин" в окошечко поискового устройства: "Люди ждут возвращения Сталина, ищут его следы, считают дни, оставшиеся до его прихода. Говорят, что, если приложить ухо в поволжской степи под Сталинградом, можно услышать его шаги. Когда над Москвой пронесся ураган чудовищной силы, возникший без всякой видимой причины и не предсказанный метеорологическими службами, порывы ветра выкорчевывали с корнем деревья вокруг кремлевских стен. Рассказывают, что в эти минуты задержавшиеся на выходе посетители Исторического музея увидели в окно нечто, чего они никогда не забудут: от надгробий кремлевской стены, где похоронен Сталин, в черное ледяное небо поднимался световой луч".

Тоталитаризм рассчитывал расписаться на страницах вечности нерушимой сталью. Но подлинным объектом его творчества стали человеческие души. Не ржавые руины рабских строек, а сталинский миф оказался самым долговечным продуктом той трагической эпохи, что в совершенстве освоила жуткое искусство - устраивать пир во время чумы.

При всем этом от сталинской эры осталось на удивление мало весомых артефактов. Не зря аналитики тасуют все те же три карты - московские высотки, ВДНХ, метро. Как ничтожен этот набор для эпохи, убившей ради своей славы десятки миллионов. Даже политическая карта, в которой многие видели наиболее надежный вклад режима в историю, давно уже стала неузнаваемой.

В поисках емкой и амбивалентной метафоры, способной передать парадоксальную природу сталинского режима - его эфемерную монументальность, - я набрел на одно историческое событие, которое может служить эмблемой эпохи. Это - серия банкетов на Ялтинской конференции, состоявшейся в феврале 1945 года. О политических последствиях этой встречи, определившей на полвека судьбу послевоенного мира, известно, конечно, всем. Но только сравнительно недавно наш историк-кулинар Вильям Похлебкин восстановил подробности той грандиозной акции, которая сопровождала переговоры союзников в разоренном дотла Крыму той тяжелой, все еще военной зимой.

Для конференции было приготовлено дворцовое жилье на 350 человек, построены два аэродрома, две автономные электростанции, созданы водопровод, канализация, прачечные и бомбоубежище с железобетонным накатом в 5 метров толщиной.