Александр I

Со времени же Троппауского конгресса Александр превращается в безусловного и страстного поборника самых крайних консервативных принципов легитимизма и делается открытым врагом всякого народного движения, клонившегося к видоизменению существовавшего политического устройства; подобное воззрение применяется государем даже и к христианскому населению Востока, изнемогавшему под варварским мусульманским игом. При таком воззрении на события и при связанном с ним одностороннем направлении политических дел интересы России отходят на задний план, и за русской армией, по собственному выражению императора Александра, упрочивается значение одной из дивизий великой армии порядка (de la grande armee de la bonne cause). В исходе 1822 года, после Веронского конгресса, Александр признается уже Меттерниху в том, что вся его жизнь, насколько зависит от него, посвящена заботам о действительном преуспеянии общественного блага Европы (au bien être reel de la chose publique Europeenne). Что же подразумевалось под громким наименованием преуспеяния общественного блага Европы? Оно заключалось в тесном союзе Австрии, Пруссии и России и в предназначении всех громадных сил этих трех государств для укрощения стремлений народов, направленных к видоизменению их политического положения, где бы эти попытки ни проявляли своего существования.

Подобное направление политических идей императора Александра не имеет уже ничего общего с мыслями, занимавшими его даже в пору Отечественной войны, когда он среди приготовлений к предстоявшей борьбе с Францией мечтал еще о возрождении либеральных идей в Европе и предохранении несчастного человечества от угрожавшего ему варварства. «C’est la dernière lutte de l’independance contre l’asservissement, des idees liberales contre le système de la tyrannie» («Это последняя битва независимости против порабощения, либеральных идей против системы тирании»), вот в каких выражениях Александр определил значение 1812 года, когда Наполеон уже перешел Неман, и, конечно, эти мысли не имели ничего общего с позднейшими идеями творца Священного Cоюза.

Кончина императора Александра в 1825 году прерывала предстоявшее дальнейшее и неизбежное видоизменение взглядов, ознаменовавших собою последнее печальное пятилетие столь богатого потрясающими событиями царствования. Трудно определить, какой характер получило бы следующее затем пятилетие, если бы жизнь Александра не прервалась столь внезапно. Сказать можно только то, что в то время существовали зачатки чего-то нового… но едва ли эта предстоявшая новизна обрадовала бы Россию…

<…>

Нам еще остается сказать несколько слов о народных слухах, распространившихся по России в 1826 году; они были вызваны неожиданной кончиной императора Александра I в Таганроге и необычайными обстоятельствами, среди которых совершилось восшествие на престол императора Николая Павловича. Самые нелепые толки и слухи зарождались и распространялись под сенью господствовавшей тогда полнейшей безгласности, благоприятствовавшей их развитию среди невежественных народных масс. Правительство собрало в то время множество донесений об этих толках, заслуживающих внимания историка как несомненное произведение народной фантазии, старавшейся по-своему объяснить события этой смутной эпохи.

Франц Крюгер. Портрет Николая I. 1852

Характерной особенностью всех этих разнообразных сказаний является то, что все они сходятся в одном – утверждении, что император Александр не умер в Таганроге, что вместо него было похоронено подставное лицо, а сам он каким-то таинственным образом скрылся оттуда неизвестно куда.

Постепенно народные слухи по поводу событий 1825 года умолкли, и современные о них письменные следы уже покоились в различных архивах, как вдруг со второй половины настоящего столетия неожиданно и с новой силой воскресли старые, давно забытые народные сказания. На этот раз они сосредоточились на одном таинственном старце, появившемся в Сибири и умершем 20 января 1864 года, как полагают, 87 лет, в Томске. Личность этого отшельника, называвшегося Федором Кузьмичом, вызвала даже к жизни официальную переписку о некоем старике, о котором ходят в народе ложные слухи. Легенда, распространившаяся из Томска по Сибири, а затем и по России, заключалась в том, что Федор Кузьмич есть не кто иной, как император Александр Павлович, скрывавшийся под именем этого старца и посвятивший себя служению Богу; затем, независимо от устных преданий, стали появляться печатные сведения о чудесах и предсказаниях таинственного отшельника. Наконец, в 1891 году, появилась в Петербурге специальная монография о жизни и подвигах старца Федора Кузьмича, пережившая несколько изданий.