Александр I

О жизни загадочного Федора Кузьмича до его появления в Сибири ничего не известно. В 1836 году около города Красноуфимска, в Пермской губернии, мужчина лет шестидесяти был задержан как бродяга, наказан двенадцатью ударами плетей и сослан в Сибирь. С 1837 года началась известная уже по различным описаниям отшельническая жизнь старца, которая прославила его в Сибири, окружила его ореолом святости и прекратилась лишь в 1864 году. На могиле его, в ограде Томского Алексеевского монастыря, был поставлен крест с надписью: «Здесь погребено тело Великого Благословенного старца, Федора Кузьмича, скончавшегося в Томске 20-го января 1864 года». Тайну свою Федор Кузьмич унес в могилу; незадолго до кончины на просьбу объявить хотя бы имя своего ангела, загадочный старец отвечал: «Это Бог знает». На подобный же вопрос, сделанный старцу ранее, он заметил: «Я родился в древах; если бы эти древа на меня посмотрели, то бы без ветра вершинами покачали».

По рассказам, Федор Кузьмич был роста высокого, плечистый, с величественной осанкой, так что этой своей благообразной наружностью и вместе с тем тихой и степенной речью он производил на своих собеседников обаятельное впечатление. Всех сразу поражала какая-то необыкновенная величавость во всем облике, в приемах и в движениях старца, в поступи и в говоре и особенно в благолепных чертах лица, в кротких глазах, в чарующем звуке голоса и в чудных речах, выходивших из уст его. Иногда он казался строгим и даже повелительным. Все это побуждало посетителей невольно преклонять пред старцем колена и кланяться ему в ноги.

На очень распространенных фотографических снимках с портрета Федора Кузьмича он представлен стоящим в келье, в длинной белой рубахе, подвязанной поясом, седым старцем с бородою; одна рука покоится на груди, другая заткнута за пояс. В углу убогой кельи виднеются распятие и икона Божией Матери. Лицо старца напоминает несколько черты императора Александра Павловича.

Приведем здесь один рассказ из жизни Федора Кузьмича в Сибири.

Посмертный портрет Федора Кузьмича,

написанный в Томске по заказу купца С. Хромова. XIX в.

Таинственный старец, по говору народному, имел какой-то особенный дар утолять страдания, не только телесные, но и душевные, единым словом, часто в виде прозорливого предсказания об исцелении или указании средств к тому. С молвою росла и слава о нем в Сибири, и скоро не было нигде телесно или душевно страждущих или движимых благочестивыми чувствами, которые не старались бы посетить, видеть и слышать отшельника во что бы то ни стало. В той же местности, в которой был водворен старец, жили двое сосланных, бывших придворных служителей; один из них тяжко заболел и, не имея возможности лично отправиться к старцу, упросил своего товарища посетить его и испросить исцеления больного. Товарищ его при содействии одного человека, имевшего доступ к Федору Кузьмичу, был принят последним в его келье, провожатый же остался в сенях. Посетитель, войдя в келью, тотчас бросился в ноги к старцу и, стоя перед ним на коленях, с поникшей головою, с невольным страхом рассказал ему, в чем было дело. Кончив, он чувствует, что старец обеими руками поднимает его, и в то же время он слышит – и не верит ушам своим – чудный, кроткий, знакомый ему голос… Встает, поднимает голову, взглянул на старца – и с криком, как сноп, повалился без чувств на пол. Перед ним стоял и говорил в лице отшельника (как он утверждал потом) сам император Александр Павлович, со всем его наружным обликом, но только старцем, с седою бородою. Федор Кузьмич отворил дверь и кротко сказал провожатому: «Возьмите и вынесите его бережно, он очнется и оправится, но скажите ему, чтобы он никому не говорил, что видел и слышал, – больной же товарищ его выздоровеет». Так действительно и случилось. Очнувшийся посетитель поведал, однако, провожатому и товарищу, что в лице старца он узнал императора Александра Павловича, и с тех пор в Сибири распространилась народная молва о таинственном происхождении Федора Кузьмича.

По этому поводу нельзя не вспомнить справедливого замечания одного французского писателя о том, как создаются легенды. Они распускаются, подобно роскошным цветам, под лучезарным блеском, озаряющим жизнь героев. Человек уже снизошел в могилу, а легенда переживает его, она следует за его переходом в вечность, подобно следу, оставляемому метеором, и вскоре разрастается, расцветает, становится более блестящей, более сияющей…