Александр и Любовь

Нас с вами и Блоком должно волновать то, что одной из первых ушла от Комиссаржевской под крыло к обиженному Мейерхольду Н. Н. Волохова. Но и это бы еще полбеды. Беда -что в труппу принята актрисой и Л. Д.Блок! Для нее все совпало самым удачным образом: у режиссера-изгоя и цейтнот, и кадровый дефицит, а тут на тебе - доброволица с приличной протекцией и вполне кассовой фамилией. Мейерхольд взял ее, не моргнув глазом. Иные исследователи склонны полагать, что Любовь Дмитриевна рекрутировалась в труппу не столько даже ради пробы себя, сколько из желания насолить Блоку (тот как раз переживал очередной период неприятия обессмертившего его «Балаганчик» режиссера). Так это или нет - какая разница? Для нас принципиален факт: Блока оставляли одного. В одночасье.

Неудивительно, что первым его порывом было желание ехать с труппой. Но Наталья Николаевна воспротивилась. А проще сказать - запретила. Мотив: негоже поэту мотаться с актерами. И лихо отбыла на окраины империи с первой гастрольной партией.

Люба присоединилась к театру чуть позже - в середине февраля. Началась практически полуторагодовая разлука Блоков. Два дня спустя начнется и полутора же годовая их переписка.

Естественно, поэт в ауте. Он пишет матери: «Чем холоднее и злее эта неудающаяся «личная» жизнь (но ведь она никому не удается теперь), тем глубже и шире мои идейные планы и намеренья. У меня их столько, что руки иногда опускаются - сколько нужно сделать.». Первое время он действительно пытается держаться молодцом. Его переписка с женой спокойна. Он интересуется ее успехами, делится соображениями, советует даже. Рассказывает о своих делах. Малюсенькая деталь: по тому же самому адресу Блок регулярно отправляет и письма в синих конвертах - Волоховой. «Закулисная жизнь закончена», «личная жизнь неудающаяся», но как же обидно отступаться!...

Первые Любины письма этой поры - сплошные восторги. Наконец-то она окунулась в настоящее, желанное. Она много играет. Не всегда довольна собой: «играю не так, как надо», «то, что делаю - не искусство». Но тут же, мимоходом: «меня наши все принимают очень всерьез как актрису». Вот что-что, а скромность никогда не была добродетелью Любови Дмитриевны. И в письмах издалека места ей не находится вообще. «У меня есть фантазия, есть темперамент, но нет материала, из которого рождается художественный образ актера. Скульптор без мрамора». Согласитесь, для актрисы с месячным стажем звучит неплохо. При том что Комиссаржевская на Любин взгляд - вот та «без фантазии»! А?! Знай, в общем, наших.

Но Блок в ответ еще любезней: «В вашей труппе я считаю очень важными для дела народного театра - Наталью Николаевну, тебя (по всей вероятности) и (очень возможно) -Мейерхольда». Как вам такая иерархия? Принято же считать, что он не видел в Любе таланта?

Меж тем театр колесит по западу России. Из Могилева Люба сообщает, что затеяла легкий флирт с неким Давидовским. Без этого, дескать, никак невозможно. Иначе поди-ка, вынеси «всю эту безумную работу целого дня».

Далее Константин Давидовский будет фигурировать в нашей истории под изобретенным Любой наименованием «паж Дагоберт». Он на год моложе ее. Тоже начинающий актер (с инженерным, между прочим, образованием). Блок видел его пару раз в театре. Этакий симпатичный рыжий южанин с мягким украинским акцентом и «движениями молодого хищника».

Уже через несколько дней Люба похвастается мужу: «Есть в возможности и влюбленность».

Они проводят с Дагобертом все больше времени. Она учит его «голосу» и французскому языку. И куда как на наш взгляд тревожное: «Не хочется писать мои похождения - может быть, сейчас уже все кончено, может быть, и еще хуже будет - не знаю. Много хорошего в этой безалаберности все-таки». Фактов при этом не докладывает, пригрозив мужу, что он узнает их от Н. Н.

Увы: после тягостной передряги с Белым, после финта с Чулковым и разминки с Ауслендером, Люба вовсю осваивает удобную философию декадентского пошиба: если соблазн подстерегает - смело иди навстречу и принимай его как должное. Ну просто затем, чтобы потом его же и одолеть -только так ведь и можно «освободиться от лжи»!

В конце февраля Наталья Николаевна действительно приехала на несколько дней в Петербург. И уж наверное поделилась с Блоком какими-то обещанными Любой «фактами».

И что? - А ничего. В очередном письме не то флиртующей, не то влюбившейся жене Блок отчитывается об их с Н. Н. походах на выставки, обещает передать с ней конверты. И всё! У него никаких претензий. Почему? Да потому, что этого приезда Волоховой он ждал куда сильнее, чем возвращения жены. Уязвленное самолюбие жаждало реванша, и супругины выкрутасы автоматически отошли на задний план. Но на что «петербургский Дон-Жуан» рассчитывал меньше всего - так это на то, что уже 1 марта Снежная Маска сядет в поезд и уедет в Москву.

Прощание с Волоховой