Александр Ясинский

Военные исследователи подчеркивают, что такого еще не было в истории второй мировой войны: крупный город со строжайшим окку- пационным режимом, ранее уже объявленный на осадном положении, был окружен, блокирован со всех сторон войсками; начались массо- вые расправы.

Части вермахта взяли город в плотное кольцо. Через каждые 50 метров стояло по два солдата внешнего окружения. Везде – прове- рочные посты. Город был разбит на 6 частей, и каждая их них подверга- лась обыску в течение одного дня. За эти кровавые 6 дней арестовали как неблагонадежных 52 тысячи человек. Это почти половина населе- ния города! Многие из них так и не вернулись, попав в лагеря смерти.

Невозможно поверить в то, что смышленый, ловкий, юркий под- польщик Саша Ясинский, так хорошо знавший город, ныряющий, как рыбка, по подворотням, закоулкам, подвалам и кладбищам, смог бы безнаказанно действовать в волшебно-флейтовой преисподней, кото- рая поглотила каждого второго жителя Минска. Счастье, что ни он, ни его родные не превратились в цифру «52 тысячи человек».

28

На операцию «Цауберфлёте» подпольщики Минска ответили двойным, тройным ударом. Только за два месяца после карательной акции они организовали 79 боевых групп, чуть позднее эта цифра выросла до 120.

Белорусские партизаны вынесли суровый приговор: «Смерть Вильгельму фон Кубе!». Это он, оголтелый заместитель фюрера в Белоруссии, как-то сказал в кругу офицеров: «Надо, чтобы только одно упоминание моего имени приводило в трепет каждого русского и белоруса, чтобы у них мозг леденел, когда они услышат: «Вильгельм Кубе». Я прошу вас, верных подданных великого фюрера, помочь мне в этом».

Но подступа к гауляйтеру практически не было, мощная охрана берегла его как зеницу ока. Однажды стало известно, что Кубе собира- ется выступить на митинге в Смолевичах. Отважные сопротивленцы заминировали трибуну. Но Кубе на митинг не приехал.

И все же смертельный приговор был приведен в исполнение: мина замедленного действия взорвалась в спальне Кубе в ночь на 22 сентяб- ря 1943 года. Она была подложена с помощью партизан – этого вели- кого белорусского братства, которому принадлежал и минский маль- чишка, в ту осень отбивавший овец от волков.

Исторические события и частная жизнь человека связаны между собой не символическими узами, а крепкими, стальными тросами. По крайней мере, так было всегда в нашей стране. Вторая мировая война затянула в свой смерч сотни тысяч, миллионы детских душ, и среди них – Саша Ясинский.

Батрак

26–28 февраля 1943 года в Москве состоялся V Пленум Централь- ного Комитета КП(б) Белоруссии. Пленум заявил, что «в условиях оккупации Белоруссии, зверской расправы захватчиков над народом у Коммунистической партии большевиков Белоруссии исключитель- ной и главной задачей является активное участие, организация и руководство всенародной борьбой против оккупантов во имя очище- ния от них нашей Родины. В этом заключается весь смысл работы, борьбы, жизни Компартии Белоруссии».

Партийное руководство партизанским движением мощно прони-

кало в самые отдаленные уголки республики, даже в такую глухомань,

29

как деревня Гай Ошмянского района Молодечненской области в Западной Белоруссии. Затерянная в лесах деревушка стала местом временного проживания Марии Адамовны, Бори и Тамары. Самого Сашу (вместе с Кларой Железняк) забросили связным на соседний хутор Мархаи, отдав в батраки к кулаку Левковичу, сочувствующему советской власти. Клара потеряла своих детей во время погрома и тянулась к смышленому мальцу всей душой. Поляк имел семь гекта- ров земли и в 13-летнем пацане он увидел почти даровую рабочую силу. За кусок хлеба Саша брался за любое дело. Но главным хомутом на его цыплячьей шее было стадо. Саша пас коров в районе аэродро- ма, недалеко от которого находилась высота «406», где стоял враже- ский гарнизон. Полицаи частенько наведывались в Мархаи, нагоняя страху на местных жителей.

Рискуя польской головой, Левкович прятал у себя еврейскую девушку Иду. Он берег ее как зеницу ока, трясся над черноокой затворницей будто над сокровищем. И не без причины. Ида, в доме все звали ее Лида, была хороша собой. Нравилась она и босоногому пастушонку. Он краснел при одном взгляде на девушку.